Я отдавала свое сердце, не прося награды.
— Я думаю, что тебе это нравится.
— А тебе нравится, как поступили со мной.
— Нет, мне это не нравится.
— Почему ты не остановил меня?
— Ты не моя жена!
— А кто виноват? Ты спишь с Джулией ради долга. Я сплю с королем Франции ради долга. Почему ты не можешь простить меня?
— Наверное, я не привыкну к этому. Но я люблю тебя.
— Вероника Франко, вы обвиняетесь в колдовстве! Вы сознаетесь в содеянном и полагаетесь на милость Господню или выслушаете мой приговор.
— Я сознаюсь, ваша светлость.
— Это Богоугодный поступок. Говорите.
— Я сознаюсь, что любила человека, который не мог жениться на мне, потому, что у меня не было приданого. Я сознаюсь, что у меня была мать, которая научила меня другому образу жизни. Которому я противилась сначала, но потом приняла. Я сознаюсь, что стала куртизанкой. Что наслаждалась своей властью, доставляя удовольствие многим мужчинам, которые не принадлежали мне.
— Ваша милость, она не говорит о покаянии.
— Сознаюсь, что стала свободной шлюхой, а не покорной женой. Сознаюсь, что получала больше экстаза в страсти, чем в молитве. Такая страсть сама по себе молитва. Я сознаюсь... сознаюсь, что молила о том, чтобы снова почувствовать губы своего возлюбленного, объятия его рук, его ласку.
— Вероника, прекрати! Спасай свою жизнь, пожалуйста.
— Я уступила своей любви, я не откажусь от неё. И я сознаюсь, что очень хочу снова загораться и пылать. Наши мечты уносят нас далеко от этого места... и мы больше не принадлежит сами себе. Я знаю, что всегда... всегда он будет принадлежать мне.
— Ваша милость, надо ли слушать её? Она может всех нас околдовать.
— Если бы я не выбрала этот путь, прожила жизнь по-другому, покорной женой своего мужа, моя душа не испытала бы счастья любви и страсти. Сознаюсь, что эти долгие дни и ночи были бы худшим злом, чем вы могли причинить мне.
— Закончили?
— Нет, ваша милость. Вы все, кто сидит здесь, кто истосковался по тому, что я могу дать и не может противостоять силе женщины, тому, что лучше всего удалось создать Господу, то есть нас. Наши желания, потребность любить, которое вы называете грехом, ересью и бесчестьем...
— Довольно! В последний раз, пока не произнесут приговор — вы раскаиваетесь?
— Я раскаиваюсь, что у меня не было иного выбора. Я не раскаиваюсь в своей жизни.
— Должно быть, интересно быть в помещении, где полно мужчин, которых вы видели со снятыми штанами.
— Ситуация изложена вами под особым углом зрения.
Из одинокой женщины так просто сделать мишень, Гор. Даже ничего делать не надо. Достаточно просто не протянуть ей руки.
Я обрела себя в блеске твоих глаз,
Я жаждала тебя, с тех пор, как познала себя,
Он рождает во мне молчаливый крик,
Доводы разума сердцу вопреки.
Как можно было так быстро влюбиться?
Любовь не может ждать — так он ответил.
Колдовская сила заполонила меня?
Как я могу противиться любви?
— Они выдали твою сестру за этот кусок разлагающейся плоти!
— Этот кусок разлагающейся плоти — кузен Дожа, доверенное лицо самого Папы. Весь двор Рима обожает его.
— Римский двор не собирается спать с ним.
Айя смотрела, как Анита аккуратно раскладывала шарики по коробкам: в одну положила только синие шарики, в другую только зеленые, в третью только красные. Все желтые шарики остались в большой коробке. Анита минутку полюбовалась своим творением. Позвала маму и сестру, показала им пальчиком на результат своего труда.
— Умница, — улыбнулась Вероника. – Вот это красный цвет. Это зеленый. А это желтый. А вот это какой?
— Сиий, — заулыбалась Анита.
— Правильно, молодец, это синий.
Анита снова высыпала все шарики в коробку, перемешала ручками и принялась раскладывать. Теперь в одной коробке снова оказались только синие мячи, во второй зеленые вперемешку с красными, а в третьей вообще смесь из всех четырех цветов.
— Знаешь, мама, когда я смотрю, как она играет, мне кажется, кто-то на небе точно также играет в нас. Берет наши души и перемешивает их как хочет. Ведь после смерти душа наверняка не умирает вместе с телом, правда?
— Я не знаю, милая.
— А я точно уверена. Душа не умирает, она куда-то возвращается. В какой-то резервуар. Вся целиком, со всеми её компонентами – с любовью и ревностью, со страхом и печалью, с горестями и мечтами. Много-много вот таких «шариков», и в каждом – что-то важное, какая-то часть личности человека. И вот, попадает это всё в какую-то огромную коробку – например, вот в такую же, с розовым бантом, – а потом кто-то берет и раскладывает все эти частички снова по маминым животам — и рождаются дети. Кто-то снова весь состоит из частичек себя прежнего. Кому-то достались красные и зеленые шарики – частично смешались компоненты двух когда-то существовавших личностей, а кто-то и вовсе весь, как мозаика, состоит из разноцветных частичек живших когда-то совершенно разных людей.
— Любопытная теория, — улыбнулась Вероника. – Она могла бы объяснить возникновение раздвоения личности или проблемы с памятью. А еще тогда становится понятно, почему люди ищут и находят друг друга, влюбляются. Они стремятся воссоединиться?
— Наверное, — Айя вздохнула. – Видимо, в нас с Саймоном слишком много общих частичек, раз я никак не могу прекратить мечтать о нем. И, похоже, третья часть этого внутреннего разноцветного богатства досталась Стефани…
Как на разных языках разговариваем. Он просто НЕ ПОНИМАЕТ, что творится в душе после тяжелого разрыва. У него, видимо, в жизни никаких проблем еще не было. Его стакан полон даже не наполовину, он практически цел. Наивный оптимист…
— Как вижу, вы хорошо знаете их мужей.
— Не очень хорошо, но их репутация опережает их.
Cлайд с цитатой