Невосполненная потребность в покое превращается в стремление иметь тайник или потайное место, а в неимении и последнего всё заканчивается обретением личных секретов.
Наше физическое существование ставит предел тому, насколько сильную боль может вынести душа.
Его лицо освещается, как будто за застывшей лавой вспыхивает щепотка юмора и человечности. Окаменелое воспоминание пемзы о том времени, когда всё было горячим и движущимся.
Я никогда не верила в то, что люди могут быть холодны. Неестественны, возможно, но не холодны. Суть жизни-тепло. Даже ненависть-это тепло, только с обратным знаком. Теперь я понимаю, что ошибалась.
— Слушай, как насчёт того, чтобы быстренько трахнуться?
Я раздумываю, не ослышалась ли я.
— Женщины от меня без ума.
В нём появилась какая-то бойкость и живость.
Я встаю. Надо избегать ситуаций, когда тебя могут удивить.
— Прекрасная идея, — говорю я. — Но давай отложим это до твоего дня рождения. Пятидесятилетия.
Люди выстраивают свою жизнь при помощи времени. Если его немного изменить, всегда случается что-нибудь наводящие на размышления.
Все мы живём, слепо доверяя тем, кто принимает решения. Слепо доверяя науке. Ведь мир безграничен, а любая информация неопределенна.
Когда моя мать не вернулась домой, я впервые задумалась над тем, что любое мгновение может стать последним. Нельзя, чтобы ты шёл просто ради того, чтобы переместиться из одного места в другое. Во время каждой прогулки надо идти так, словно это последнее, что у тебя осталось. Такое требование можно выдвинуть самому себе в качестве недостижимого идеала. Потом надо напоминать о нём каждый раз, когда в чём-нибудь халтуришь. У меня это случается по двести пятьдесят раз на дню.
Я никогда не могла быть снисходительной к чужим любовным страданиям. Я вижу, как они находят мужчину под радугой. Я вижу, как у них появляются дети, как они покупают детскую коляску, как они ходят гулять по набережной в лучах весеннего солнца, как они снисходительно посмеиваются надо мной. Потом через месяцы, она находит его в обнимку с одной из других счастливых матерей и превращается в духовного карлика. И тут меня извлекают на свет белый, стряхивая с меня пыль. И я должна слушать, как тяжело быть разведённой матерью-одиночкой, как всю её молодость высасывает из неё ребёнок, который превратился теперь в машину, использующую её и ничего не дающую взамен.
Из-за того что резиновые сапоги мне велики, носки с меня сползли. Нельзя вести достойное существование в сползших носках.
Так было всегда. Я одна стою в дверях, передо мной сидят все остальные. Это может быть школа, это может быть университет, это может быть любое другое сборище людей. Совсем не обязательно, что они настроены против меня, может быть, я им вполне безразлична, но почти всегда возникает ощущение, что им не очень-то хочется лишнего беспокойства.
Cлайд с цитатой