Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.
Как ни склонны люди к неправильным суждениям; все же несправедливость к подлинным достоинствам они проявляют реже, чем благосклонность к мнимым.
Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.
Как ни склонны люди к неправильным суждениям; все же несправедливость к подлинным достоинствам они проявляют реже, чем благосклонность к мнимым.
Людям иной раз присуща величавость, которая не зависит от благосклонности судьбы: она проявляется в манере держать себя, которая выделяет человека и словно пророчит ему блистательное будущее, а также в той оценке, которую он невольно себе дает. Именно это качество привлекает к нам уважение окружающих и возвышает над ними так, как не могли бы возвысить ни происхождение, ни сан, ни даже добродетели.
Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.
Здесь так мало тех, с кем легко говорить,
И еще меньше тех, с кем не страшно молчать.
Как бы мало мы ни доверяли нашим собеседникам, нам все же кажется, что с нами они искреннее, чем с кем бы то ни было.
Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.
Мы всегда побаиваемся показаться на глаза тому, кого любим, после того как нам случилось приволокнуться на стороне.
Чаще всего сострадание — это способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные.
Удивительно, что люди могут выболтать, если просто молчать и притворяться более знающим, чем ты являешься на самом деле.