Как приятно лежать неподвижно на диване и сознавать, что ты один в комнате! Истинное счастие невозможно без одиночества.
Падший ангел изменил Богу, вероятно, потому, что захотел одиночества, которого не знают ангелы.
Как приятно лежать неподвижно на диване и сознавать, что ты один в комнате! Истинное счастие невозможно без одиночества.
Падший ангел изменил Богу, вероятно, потому, что захотел одиночества, которого не знают ангелы.
Когда долго, не отрывая глаз, смотришь на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и все то, что считал раньше близким и родным, становится бесконечно далеким и не имеющим цены.
Одиночество в семье подобно чернилам, разлившимся на белый лист бумаги. Вроде бы они были созданы для написания красивых слов, фраз, мыслей и, взаимодействуя с бумагой, смогли бы сотворить настоящее произведение искусства. Но чернила разливаются и, разлившись, губят и бумагу, и себя вместе с ней…
Главное вовремя понять, что всех камней с дороги не уберёшь. Видимо, счастье не в том, чтобы избавиться от одного препятствия и сразу обрести другое, но чтобы быть счастливым, вопреки всему. Наши беды не снаружи – они внутри нас. Никто не способен устроить у нас в душе такой мрак, какой мы сами себе устраиваем и причём совершенно бесплатно.
Спрашивают меня, за что я люблю эту мегеру? Правда, эта женщина не стоит любви. Она не стоит и ненависти. Стоит она только того, чтобы на неё не обращали внимания, игнорировали её существование. Чтобы любить её, нужно быть или мной, или сумасшедшим, что, впрочем, одно и то же.
Одиночество, поскольку я бежал его, было адом, а для тех, кто жаждет одиночества, оно благо. Ну а если отказаться от роли героя слезливой драмы и добровольно пойти в отшельники? Раз уж на моем лице оттиснуто клеймо одиночества, нелепо не извлечь из этого выгоды.
Человеческое сердце так устроено, что сначала ищет счастья, бредит им. А когда его получает, то начинает искать в этом самом вчерашнем счастье какие-нибудь сегодняшние изъяны.