Конь, черноты чернее,
вынес из моря, впрягаясь в волну,
женщину — белую белизну.
И помчалась по пляжу
округлость нагая,
переплетая белый и чёрный цвет.
И, словно собака,
волна, округлая и тугая,
не отступая, не отставая,
на мокрый песок набегая,
катилась за ними вслед.
Камень вчерашнего дня
брось и усни. И опять
он возвратится к тебе
утренним солнцем сиять.
Коснуться плеча,
коснуться волны,
коснуться луча,
коснуться стены.
Поверхность души
под ласкою рук.
Касание струн
и вечность вокруг.
... Чёрный ветер, а в чёрном ветре
ледяная луна бела.
Я бреду по дороге — мёртвый,
в сонном свете, но наяву;
и мечтаю, мертвец, о жизни,
безнадёжно немой, зову
тех, кто сделал меня безгласым...
Пусть искусаны до крови
мои губы, но снова красной
стала кровь моя от любви.
Сердце требует возрожденья,
тело — сильных и нежных рук,
улыбнуться мечтают губы
и, прорвавши порочный круг,
искупить проливные слёзы
всех изведанных мною мук.
Только разве отпустит сердце
глубочайшая из могил?
Завтра год, а быть может — больше,
как его я похоронил.
Холодок сентиментализма.
Чёрный ветер. Луна — бела.
В эту Ночь Всех Святых повсюду
причитают колокола.
У хрупкого хрусткого ветра
цветочный и солнечный вкус...
Какой удивительно грустный
ветра и сердца союз!
Уже начинается осень;
лирический бард — соловей -
оплакал багряные листья
средь колких, как солнце, ветвей.
Дождит временами. Всё чаще -
всё слаще! — любовный озноб,
и женщины призрак знобящий
не выгнать из яви и снов.
И плоть уже стала не плотью:
она, как морозный цветок,
при вспышках желанья теряет
за лепестком лепесток.
Что с музыкой,
когда молчит струна,
с лучом,
когда не светится маяк?
Признайся, смерть, — и ты лишь тишина
и мрак?
В лазури цветы граната.
Веселье в ладу с тоской.
Мужчине море законом,
а сердцу — ветер морской!
Это дерево с ветхой листвою
стало солнечным шаром литым, -
это дерево скорбное стало
склепом мертвенным… и золотым.
Приготовилось к смерти спокойно,
примирилось уже, что мертво…
Два томительных месяца муки
позлатили страданья его.
Cлайд с цитатой