— Ты хуже чёрта, ты знаешь об этом?
— Да ладно... Мы не в церкви.
— Ты хуже чёрта, ты знаешь об этом?
— Да ладно... Мы не в церкви.
— Артём, как ты думаешь, зачем мне этот бой?
— Как и мне. Чтобы выиграть.
— Нет. Я хочу вернуться. Спорт был моей жизнью. Я потерял её, потерял всё. Теперь я хочу снова стать собой. Понимаешь?
У меня есть боль, на фундаменте которой я воздвигну здание новой философии жизни. Самый сильный стимул к жизни – не влюбленность. А боль. Влюбленность – это наркотическая эйфория. А боль – это ледяной душ. Слава Богу за то, что вместе с ностальгией ко мне пришел артроз. Двадцать лет назад пуля из снайперской винтовки раздробила мне колено, теперь ко мне возвращается боль, которую когда-то я уничтожил с помощью жажды жизни. В то время я не был философом, тем более – тихоходом. Мне хотелось летать. Вероятно, наступил период настоящего взросления. Хватит обманывать себя, полагая, что влюбленность – это лекарство. Наркотик – да. На время он укроет меня от боли. Но вскоре она вернется и притащит с собой сотню заболеваний. Об этом расскажет любой врач-нарколог. Мне нужно это в пятьдесят пять? Смеюсь, а самому плакать хочется. От счастья – я протрезвел!
Если она не покинет меня, придется вытравить из себя ее образ, сжечь его на кострище, а пепел развеять по ветру. Никогда не нужно так подло шутить с полковником, пусть и отставным. На своем веку я сжег много ведьм. Для меня не будет откровением расправиться еще с одной. Чем больше «возвращение боли», тем сильнее мое оружие. Какая же она глупышка! Нашла, с кем состязаться.
— Что это за значок у тебя на бронежилете, Морпех?
— Символ мира, сэр.
— Что написано у тебя на шлеме?
— «Рождён убивать», сэр.
— Ты написал «Рождён убивать» на шлеме, а сам носишь значок с символом мира. Это что, какая-то идиотская шутка?
Открой глаза и уши, включи голову — и ты увидишь все, что Город может тебе передать.
— Сегодня мне пришлось прогнать детей палкой, — сказала она. — Принесли старую курицу, чтобы петух потоптал её.
— Обычное дело, — сказал полковник. — В деревнях полковнику Аурелиано Буэндиа тоже приводили девушек.