Валентин Пикуль. Фаворит

Другие цитаты по теме

Рядом со своим лицом он видел её лицо, ставшее в лунном свете моложе. Потемкин поймал себя на мысли, что ему хочется взять её за шею и трясти за всё прошлое так, чтобы голова моталась из стороны в сторону. Екатерина, очевидно по выражению лица, догадалась о состоянии мужчины.

— Ну... бей!  — сказала она.  — Бей, только не отвергай.

В этот момент ему стало жаль её. Он понёс женщину в глубину комнат, ударами ботфорта распахивая перед собой половинки дверей, сухо трещавшие. Екатерина покорилась ему.

—  Пришёл… все-таки пришёл,  — бормотала она.  — Не хочешь быть шестым  — и не надо! Будь последним моим, проклятый...

Но никто не знал, как избавиться от многолетней свалки мусора на Дворцовой площади. Выручил сообразительный барон Корф:

—  Завтра утром здесь можно будет гладить белье...

Через герольдов оповестили окраины, что никому не возбраняется брать с дворцовой стройки все, что там лежит, и наутро перед Зимним образовалась гладенькая площадь: бедные горожане не только хлам, но даже кучи извести растащили.

Письма мадам Севинье сразу захватили искренностью человеколюбивых убеждений. Екатерина, взволнованная чтением, наспех выводила собственные сентенции: «Свобода — душа всего на свете, без тебя всё мертво. Желаю, чтобы люди повиновались законам, но не рабски. Стремлюсь к общей цели — сделать всех счастливыми!»

Человечество состоит из двух половин — делающих и мешающих делать.

А с востока Россия ещё не ведала своих пределов, но русских видели плавающими по Амуру и Юкону, они – за океаном! – гостили в дымных вигвамах индейских вождей, с ружьями россияне проскакивали через знойные прерии Калифорнии... Империя! Но империя столь быстро растущая, что русские не успевали ставить заборов.

В лютые морозы на улицах трещали костры. Один из иностранцев писал: «Стужа зимою в России бывает так велика, что русские по глупости пробуют отапливать даже улицы, но это им нисколько не помогает, холод остается прежним». Так писали иностранцы, но, попав в Россию, сами же у тех костров грелись…

Граф Александр Сергеевич Строганов, человек настолько богатый, что при дворе чувствовал себя полностью независимым, однажды за картами в Эрмитаже завел речь: нет ничего сложнее в мире, утверждал он, чем установить правоту человека.

Екатерина напряженно смотрела в свои карты:

—  Ты, Саня, справедливость не путай с правосудием, ибо справедливость очень часто борется с юридическим правом. Закон всегда лишь сумма наибольших строгостей, в то время как справедливость, стоящая выше любого закона, часто отклоняется от исполнения законности, когда в дело вступает призыв совести.

Вот за что я люблю историю!

Человек, проживший век без знания ее, обладает опытом лишь одного поколения, иначе говоря, опытом своей краткой жизни. Человек же, знающий историю, суммирует в себе опыт множества поколений…

Жившая в своем веке просвещенного абсолютизма, она была женщиной умной, образованной. Естественно, она не жаловала придворных дураков:

—  Если один дуралей камень в Неву закинет, так потом сорок Вольтеров не знают, как его оттуда вытащить.

Трезвость, запомни это, в моих глазах еще не добродетель, а лишь отсутствие порока. Хотя пьяниц и не люблю!