Мишель Ричмонд. Ты его не знаешь

Возможно, этим отчасти объяснялась и ее увлеченность цифрами — и цифры не фамильярничают. Общение с ними лишено сумятицы эмоций. Математике присущ внутренний порядок, которого недостает человеческим взаимоотношениям. Воображаю, в какое состояние привели бы сестру портреты, заполонившие газетные страницы, постоянное упоминание в теленовостях ее имени. А книга — и того хуже. Книги переходят из рук в руки, оседают на полках библиотек. В книге Лила навечно останется жертвой.

0.00

Другие цитаты по теме

То, что я испытывала по отношению к Мак-Коннелу, было ненавистью, а по силе с крепко засевшей ненавистью никакой любви не сравниться. Чтобы любовь тобой завладела, для нее должно найтись место в душе и в сердце, а в моем сердце места хватало лишь для гнева.

Со мной такое уже бывало и, вероятно, будет еще не раз: только-только начнет казаться, что я наконец оторвалась от прошлого, выкинула его из головы, как вдруг явится что-нибудь — и прошлое снова со мной.

Любой рассказ — это вымысел, подвластный прихотям автора. Для читателя же, пребывающего по ту сторону страницы, слова следуют одно за другим с определенной неизбежностью, как будто рассказ может существовать лишь в одном-единственном виде, в том, в котором он написан. Но любую историю можно передавать сегодня так, а завтра — иначе. Для одного рассказчика важны начало и финал. Для другого — герой, героиня, злодей. Вариантов бесчисленное множество — выбирай не хочу. И кто определит, какая из версий истинная?

С годами я обнаружила, что трагедия сродни землетрясению или теракту: никто не горит желанием испытать это на себе, но оказаться поблизости от места бедствия, стать его свидетелем многие не прочь.

— Мы живем, словно сочиняем историю, — заметил как-то Торп месяца через два после смерти Лилы. — Слагаем тысячи и тысячи рассказиков, чтобы осмыслить и удержать в памяти дни нашей жизни. Из этих мини-повестей складывается главная история, наше восприятие самих себя в этом мире.

— У хорошей истории нет ни начала, ни конца, — говаривал мой преподаватель английского языка и литературы. — Каждый произвольно выбирает миг, с которого потом смотрит назад или вперед.

Каждое событие человеческой жизни, — повторял Торп, — имеет свою историю. Для каждого чувства, для каждой тайны, для каждой временной точки прошлого имеется свое повествование, цель которого — растолковать суть.

Как мало нынче

Знаем мы о них,

О тех, погибших

В той кровавой тризне!

Ведь в том огне

Сгорело столько книг!

А книги — тоже

Продолженье жизни.

Мир чреват опасностью и таится она в самых, казалось бы, безобидных местах.

Вдали от Родины все соотечественники кажутся смутно знакомыми.