Дружеская ревность, пожалуй, страшнее любой другой.
В сущности, ты только это и любишь, — говорила она. — Ты заявляешь, что тебе ненавистны дикие нелепицы, свойственные нашему веку, его ложь и насилие. Но ты в нашем веке как рыба в воде, ты прекрасно плаваешь во всем этом, конечно, против течения, но уж очень ловко. Ты выключаешь у себя телевизор, ты выключаешь радио, но только потому, что тебе нравится их выключать. Этим ты выделяешься.
В любви всегда кто-то один в конце концов заставляет другого страдать и, что лишь иногда, очень редко роли меняются.
Разумеется, думать так было бессовестно, но счастливый человек – чаще всего человек бессовестный.
Любовь — это доверие. Любовь, основанная на ревности, — гиблое дело, потому что её превращают в битву, в борьбу. Понять, что мужчина вами дорожит, потому что ревнует, может быть, и упоительно, это, конечно же, проявление любви, но, боюсь, одно из последних. Все эти игры ревности, на мой взгляд, жалки. Я за любовь-доверие, целиком и полностью, ну, а если вас обманут — что ж поделаешь. Это всегда обходится много дороже тому, кто обманывает, чем обманутому.
Право же, приятно вообразить себя молодым человеком, и к тому же свободным, зная, что тебя любит женщина, в которой ты уверен, которая где-то ждёт тебя.
Верность в любви, думается мне, возможна, хоть это и нелегко, а вот ревность — чувство, всегда повергавшее меня в панику. Я знавала ревнивцев: это ужасно, это всегда разрушительно, прежде всего для них самих. Они мучаются и мучают, и это губит всё. Думается мне, что ревность, когда сам ревнивец её приемлет, более того, отстаивает как добродетель, становится страшным недугом.
Если бы он наделал глупостей, у него наверняка нашлось бы о чем поговорить с ней. Необходимость лгать пробуждает изобретательность, подстегивает воображение.
Cлайд с цитатой