Сегодня ощутил я горемычно,
как жутко изменяют нас года:
в себя зайдя и свет зажгя привычно,
увидел, что попал я не туда.
Сегодня ощутил я горемычно,
как жутко изменяют нас года:
в себя зайдя и свет зажгя привычно,
увидел, что попал я не туда.
Мне симпатична с неких пор
одна утешная банальность:
перо с чернильницей — прибор,
которым трахают реальность.
И понял я за много лет,
чем доля рабская чревата:
когда сгибается хребет —
душа становится горбата.
В чужую личность мне не влезть,
а мной не могут быть другие,
и я таков, каков я есть,
а те, кто лучше, — не такие.
Слова про слитность душ —
лишь удовольствие,
пустая утешительная ложь;
но хуже одиночества — спокойствие,
с которым ты его осознаешь.
А вдруг устроена в природе
совсем иная череда,
и не отсюда мы уходим,
а возвращаемся туда?
Забавные мысли приходят в кровать
с утра, после грустного сна:
что лучше до сроку свечу задувать,
чем видеть, как чахнет она.
Я не бежал от искушений
в тоску сомнений идиотских,
восторг духовных отношений
ничуть не портит радость плотских.
На свете ни единому уму,
имевшему учительскую прыть,
глаза не удалось открыть тому,
кто сам не собирался их открыть.
Кто ярой ненавистью пышет,
о людях судя зло и резко, —
пусть аккуратно очень дышит,
поскольку злоба пахнет мерзко.
Святую проявляя простоту,
не думая в тот миг, на что идет,
всю правду говорит начистоту
юродивый, пророк и идиот.