— Карл Поченко. Старший сын его величества, президента.
— Доброе утро, Карл? Хорошая выправка.
— С нетерпением жду начала изучения вашего упаднического образа жизни.
— Дорогой, полегче на поворотах.
— Мы не хотим засилья вашего безмозглого, культурного империализма.
— Знаешь, Карл, очень легко испортить первое впечатление о себе.
— Ради интереса, как вы работали с прежней учительницей?
— Мы читали вслух учебники.
— А она что делала?
— Следила и наблюдала. И иногда спала.
— И ей за это платили?
— Конечно.
— Обалдеть.
— Ты его знаешь?
— Конечно, это Вацлав.
— Наверное, новенький.
— Новенький? Он здесь уже 50 лет живёт.
— Ах, Вацлав, ну конечно, теперь вспомнил. Он шляпу сменил.
— Если ты будешь с ними общаться, ты поймёшь, они очень дружелюбные.
— Люди не очень ко мне добры.
— А ты пытался с ними поговорить?
— Нет.
— Неужели вы не помните, что чувствовали в молодости?
— Меня этим не возьмёшь.
— Вы что, не влюблялись? Вы почти вдвое старше меня, а ни разу не были замужем.
— Мне не попался достойный кандидат.
— Или вы боитесь влюбиться?
— Вначале ты была милой, очаровательной девушкой. Кто тебя так испортил?
— Мисс Миллер, если вы верите в любовь... прошу вас, помогите мне.
— К твоему сведению, я не боюсь влюбиться, просто жду, когда у меня заурчит в животе.
— Мисс Миллер, я влюбилась...
— О, милая, это прекрасно.
— ... но мне назначили свадьбу с другим.
— Что?
— Я его ненавижу. Глупый принц со своим глупым замком и глупыми лодками.
— Фотография есть? ... Н-да, но с его деньгами внешность можно исправить.
— Перестань, Карл. Не надо так. Это же не ты.
— Я знаю. Все ждут, что я буду, как мой отец. Брать, что захочу, не спрашивая. Он говорит, что так поступают все великие лидеры. Поэтому я ненавижу политику.
— Ты имеешь право на своё мнение. Чем ты интересуешься?
— Я художник и люблю рисовать.
— Это чудесно. А твой отец знает об этом?
— Нет. Я никому не говорил об этом, но, очевидно, придётся ему об этом сказать, и он «взорвётся».
— Вы будете проживать в восточной Европе.
— Это в Европе?
— Там почти как в Париже... 50 лет назад.
— Восточная Европа? Ты что, спятила?!
— Мама, это же Европа, почти как Париж 50 лет назад.
— 50 лет назад в Париже были нацисты.
— Вы здесь, чтобы учить моих дочерей, а не забивать им голову мальчиками. Займитесь работой, и пусть это будет наша последняя встреча в этом кабинете. Идите.
— Простите. Этого больше не повторится. Хотите потерять детей, теряйте.
— Что? Что она сказала?!
— Она сказала, что что-то потеряла. Наверное, где-то обронила. Помогите ей найти!
— Доброе утро, Господин Президент.
— Ваша «Нью-Йорк Таймс» пишет обо мне предвзято.
— Не вините меня, я же не их редактор!
— Не трогай мои усы!
— Хорошо. Не волнуйся. Многие великие люди носили усы. Гитлер, Сталин...
— Эйнштейн.
— Так вот на кого ты хочешь быть похожим? Чего ты боишься? Сбрей усы!
— Какой в этом смысл?
— На них остаются крошки.
— Неправда.
— Правда.
— Нет, не правда.
— Когда ты ешь пудинг.
— Неужели? А мне всё равно. Это мой имидж.
— Верно. Имидж чудовища. Ты ждёшь приезда всех этих дипломатов, тебе нужно хорошо себя преподнести. С ними у тебя устрашающий вид. Покажи им, что ты цивилизованный человек. Знаешь, когда Санни Боно сбрил усы, его избрали в конгресс.
— Но я ношу эти усы уже... 20 лет?
— И ровно настолько моложе ты будешь выглядеть.
— Президент настоял, чтобы вам оплатили полностью, даже не отработанное время.
— Скажи ему, пусть возьмёт эти деньги и... Постой, что я говорю? Он богат, а меня уволили.
Cлайд с цитатой