Вы смотрите на меня с жалостью, мадам. Мне не нужна ваша жалость. Меня не многим одарила природа, но я это признаю, не расстраиваюсь из-за этого и не стыжусь.
Не подпускайте ко мне людей,
Я не хочу никого жалеть.
Вы смотрите на меня с жалостью, мадам. Мне не нужна ваша жалость. Меня не многим одарила природа, но я это признаю, не расстраиваюсь из-за этого и не стыжусь.
Жалость – самая смертоносная вещь для того, кто хорошо знаком с чувством вины, потому что первая действует на второе подобно маслу, вылитому в очаг: пламя взвивается злыми птицами, обугливая все, что встретится на пути. А первым под смертоносные поцелуи огня обычно попадает сердце.
Если бы я вернулся назад во времени, я бы сказал молодому себе: «Ты должен быть увереннее», — а молодой я сказал бы: «Что ты сделал с моими зубами?!»
А почему для многих так невыносим плач — детский, женский, любой, почему? Да потому, что мы плачем вместе с Другим. Жалость — это и есть собственный плач, только внутренний, свернутый (а часто и вполне развернутый) — плач Ребенка в тебе, откликающегося на Ребенка в Другом. Сопутствующее раздражение, даже злость понятны: это тебе больно и страшно, это твой Ребенок требует прекратить!
Люди, которые могут позволить себе покупать книги и ходить в кино, не любят слушать про больных и бедных.
Вы когда-нибудь получали счет в ресторане, в котором написано: «Чаевые не включены,» — и думали: «Ну и что?»
Но я слишком хорошо знала, что жалость не может быть основой, любовных отношений: под ее гнетом они задохнутся и увянут.