— Поднялся ведь, бегаешь! Я вас, дураков, бесплатно лечу, а если б за деньги — на мерседесе ездил бы!
— Я сейчас тебе съезжу.
— Брось кирпич!
— Сейчас брошу.
— Кирпич брось! Брось!
— Сейчас брошу.
— Убьёшь ведь!
— Поднялся ведь, бегаешь! Я вас, дураков, бесплатно лечу, а если б за деньги — на мерседесе ездил бы!
— Я сейчас тебе съезжу.
— Брось кирпич!
— Сейчас брошу.
— Кирпич брось! Брось!
— Сейчас брошу.
— Убьёшь ведь!
— Дурак, приезжай, дают квартиру в городе с удобствами, я загнусь, тебе достанется. Батька... Что это такое?
— Что?
— Что это такое — дурак, загнусь?
— А, это чтоб он понял.
— Дедушка, это же не письмо, а телеграмма. Её культурно писать надо...
— Ну, подскажи, как.
— Срочно приезжай! Отец.
— Не приедет. Пятнадцать лет не дозваться.
Ну вот и всё, пришёл мой вечер, уже нечего мне у тебя просить, только осталось спасибо тебе сказать. За то что родился, мучился, плакал, радовался, за всё... На земле нет жизни без тебя, спасибо, спасибо, спасибо...
А князь... князь, подумал и говорит. Нет, говорит, меня эти люди не предадут. Потому, говорит, как в этом селе живут белые росы.
Я с вашей матерью не объяснялся, про любовь никакую там не говорил, а почти пятьдесят годов вместе душа в душу. А вы: любовь, любовь, сю-сю, ля-ля... И на развод!
Детей перестали рожать! Доведете скоро страну! На улицу выйдешь — поздороваться не с кем будет!
— Федос, здоров!
— Здоров.
— Я в смысле здоров — нигде не колет?
— Нет, не колет.
— Когда помирать думаешь?
— В среду.
— В эту или в следующую?
— А хрен ее знает, но что в среду — это как пить дать. Самый подходящий день... Помру, значит, поутрянке... Нет, после обеда... Помоют. Ты мыть будешь. Только водой из этого колодца.
— Холодная же...
— Это тебе холодная, а мне в самый раз будет. Ну, я четверг полежу. В пятницу, значит, на кладбище, а уж потом все выходные поминайте — пейте, гуляйте, аж до понедельника. Вот на это сотни две оставлю...
— Он просто друг. И просто подставил мне плечо.
— Странно. Друзья мне тоже подставляли плечо раньше. Но никогда настолько, чтобы мой язык проваливался к ним в рот.