Джон Грин. Виноваты звезды

Другие цитаты по теме

— На каждого живого приходится по четырнадцать мертвых. Я искал эту информацию пару лет назад. Мне было интересно, можно ли помнить всех. Ну если организоваться и закрепить за каждым живущим определенное количество умерших, хватит ли живых, чтобы помнить всех мертвых?

— И как, хватит?

— Конечно, любой в состоянии запомнить четырнадцать фамилий. Но мы скорбим неорганизованно, поэтому многие наизусть помнят Шекспира и никто не помнит человека, которому он посвятил свой Пятьдесят пятый сонет.

Мне всегда нравились люди с двумя именами — можно выбирать, как называть: Гас или Огастус. Сама я всегда была Хейзел, безвариантная Хейзел.

— Мам. Сон. Борется. С. Раком.

— Дорогая, но ведь есть и лекции, которые надо посещать. К тому же сегодня... — В мамином голосе явственно чувствовалось ликование.

— Четверг?

— Неужели ты не помнишь?

— Ну не помню, а что?

— Четверг, двадцать девятое марта! — буквально завопила она с безумной улыбкой на лице.

— Ты так рада, что знаешь дату? — заорала я ей в тон.

— Хейзел! Сегодня твой тридцать третий полудень рождения!

Вот что мать действительно умеет, так это раздуть любой повод для праздника. Сегодня День Дерева! Давайте обнимать деревья и есть торт! Колумб завез индейцам оспу, устроим пикник в честь этого события!

Придет время, когда не останется людей, помнящих, что кто-то вообще был и даже что-то делал. Не останется никого, помнящего об Аристотеле или Клеопатре, не говоря уже о тебе. Все, что мы сделали, построили, написали, придумали и открыли, будет забыто. Все это, — я обвела рукой собравшихся, — исчезнет без следа. Может, это время придет скоро, может, до него еще миллионы лет, но даже если мы переживем коллапс Солнца, вечно человечество существовать не может. Было время до того, как живые организмы осознали свое существование, будет время и после нас. А если тебя беспокоит неизбежность забвения, предлагаю тебе игнорировать этот страх, как делают все остальные.

Согласно маминому плану, несколько часов полета мы должны были проспать, чтобы приземлившись в восемь утра, выйти в город готовыми высосать из жизни костный мозг — в смысле взять от нее все.

— А какая у тебя история? — спросил он, присаживаясь на кровать на безопасном расстоянии.

— Я уже рассказывала. Мне поставили диагноз, когда мне было...

— Нет, не история болезни. Твоя история. Интересы, увлечения, страсти, фетиши и тому подобное.

— Хм, — задумалась я.

— Только не говори, что ты одна из тех, кто превратился в собственную болезнь. Я таких много знаю. От этого просто руки опускаются. Рак — растущий бизнес, занимающийся поглощением людей, но зачем же уступать ему досрочно?

— Если честно, — сказала я, — ты тоже поступил с Моникой не совсем красиво.

— В чем это я с ней не так поступил? — ощетинился он.

— Ну как же? Взял и ослеп!

— Это не моя вина, — отрезал Айзек.

— Я и не говорю, что это твоя вина. Я говорю, что это было не очень красиво.

Обычно я об этом забывала, но беспощадная правда в следующем: родители, может, и счастливы, что я у них есть, но я — альфа и омега их страданий.