Пропоём, подружка, громко:
Волк привел домой Буренку!
Ну дела! Ну дела!
Такого я не видела!
Я глазам своим не верю,
Нет страшнее волка зверя!
Ну а этот — молодец,
Тут и сказочке конец!
Пропоём, подружка, громко:
Волк привел домой Буренку!
Ну дела! Ну дела!
Такого я не видела!
Я глазам своим не верю,
Нет страшнее волка зверя!
Ну а этот — молодец,
Тут и сказочке конец!
В глухомани, в лесу, несмотря на красу, дни проводит Лиса Патрикеевна.
Я никак не пойму: отчего, почему, не пускают куму на деревню?
Я надежна вполне — стать быть птичницей мне, я б тоску в пух и перья развеяла!
Я б ночей не спала, все бы кур стерегла, петушка б как родного лелеяла!
— Я бывало затевал с собакой драку.
Жизнь моя, поверьте, нелегка!
А ведь, в сущности, и я собака,
Только очень дикая, пока.
— Так же сложен он, и так же прост,
Те же лапы, уши, тот же хвост.
Ну скажите, разве он не пёс?
— Ну скажите, разве я не пёс?
И о том в лесной тиши вздыхаю,
Что не приручили в старину.
Потому-то я так мало лаю
И всё больше вою на луну.
Если спросите, о чём печаль моя,
Тайну тайную открою вам, друзья!
Так хотел бы быть собакой я!
Да! Хотел бы быть собакой я!
— Из-за меня вы стали человеком-мумией.
— Ты тут не при чём. Я полез в драку и стал мумией сам.
Давным-давно я вёл одну программу, приходит такой известный российский актер и я его спрашиваю: «Кого вы считаете выдающимися актерами двадцатого века?»
Он так сел и сказал: «Нас немного...»
— А не желаешь ли ты, Мальчиш, к нам, в буржуинство, записаться?
— В буржуинство?
— Будешь лопать, Плохиш, всё, что захочешь! Халву — пачками, варенье — банками, шоколад — плитками, печенье — коробками.
— Стойте, я сейчас! Я только штаны подтяну...
— Ты мне поставил мат? Я с тобой больше не играю, собака! Помолчи, не хочу слушать твоих извинений.
— В город новый холостяк приезжает, да?
У госпожи Торникай согласно затряслись все три подборка. Остальная толпа тоже радостно и возбужденно закивала.
— Один? — уточнила я.
Кивки усилились.
Кто мне скажет — где логика?! Мужик-то один, а их тут уже штук двадцать в мою лавку набилось, и вот вопрос — делить они его как будут?! Короче, мужика заранее жалко. Потом припомнила сестер Блошич, собственно выданное им слабительное, и... мужика стало ещё жальче.