Whenever, wherever,
We'll learn to be together,
I'll be there and you'll be near.
And that's the deal my dear.
Whenever, wherever,
We'll learn to be together,
I'll be there and you'll be near.
And that's the deal my dear.
Together – we will go our way,
Together – we will leave some day,
Together – your hand in my hand,
Together – we will make our plan.
Главное, будь рядом — для меня это награда,
поверь в мечту, и твое чудо произойдет.
Мы сдвинем горы вместе,
растопим любой лед.
И как же важно почувствовать жизнь не в одиночку, а с кем-нибудь вместе. Потому что вместе всегда сильнее, чем в одиночку.
Lucky you were born that far away so -
So we could both make fun of distance.
Lucky that I love a foreign land for
The lucky fact of your existence.
I am happy, you are happy.
Let us be happy together!
Whether the weather is cloudy or sunny
I will always be your Funny Honey Bunny.
Мир состоит из миллиона интереснейших вещей, и страшно хочет каждую из них заполучить, разобрать, а потом собрать, и готов принять в это увлекательное дело любого, ведь вместе гораздо веселее!
— По вкусу как индейка.
— Совсем не похоже.
— Похоже.
— Больше на резину.
— Не выдумывай.
— Я не выдумываю. Если это тофу, зачем его выдавать за индейку? Или за гамбургер? Это значит, что, по-твоему, тофу не так хорош. Пусть каждый будет самим собой. «Я — тофу, я не съедобный».
Кларенс тоже мечтал о революции, но несколько иного характера. Он хотел республики без привилегированных сословий, но с наследственной королевской семьей во главе ее вместо выборного главы государства. Он полагал, что у народа, уже изведавшего радость чтить царствующий дом, не следует отнимать это удовольствие, иначе он захиреет и пропадет с тоски. Я же утверждал, что короли опасны. Он говорил: «Тогда возведите на трон котов». По его мнению, королевская династия из котов и кошек окажется вполне на месте: пользы от них будет не меньше, чем от любой другой династии, знать они будут столько же, у них будут те же добродетели и те же пороки, та же склонность к дракам с соседскими царствующими котами, то же смешное тщеславие, – а стоить они будут очень недорого. А «божьей милостью Мурлыка VII, Мурлыка XI, Мурлыка XIV» звучит ничуть не хуже имени любого другого коронованного кота в лосинах.
Ходим мы все чудными дорогами:
вместе ли, врозь ли – то тьма, то свет…
А я обнимаю тебя городом
и защищать пытаюсь от бед.
Даже не знаю, что же сложится…
Как бы там ни было – всё про жизнь!
Я обнимаю тебя… возможностью,
не допуская ни капли лжи.
Ты улыбаешься – солнышко в городе!
С ветки слетает кленовый лист…
Я обнимаю тебя. Без повода!
Может быть, в этом и жизни смысл.
— Прости.
— Ты не виноват, — тихий голос звучал куда-то в броню, — просто если я начну рассказывать вам всем или даже только тебе о своей жизни, вы, ты, посчитаете, что я сошла с ума.
— Да что же там такого? — вопросительно взглянул на рыжую макушку Гаррус.
— Там полнейшее сумасшествие, — Эл подняла голову и попыталась улыбнуться.
— А по-твоему я слишком нормальный?
— По-моему ты слишком любопытный.
— А, по-моему, Вы, мисс Кеннеди, слишком упрямы.
— Всему своё время, Вакариан, всему своё время.
— То есть я заслужу услышать хоть часть истории жизни очаровательной, немного безумной, рыжей снайперши?
— Возможно, — Элис улыбнулась.
Гаррус вздохнул, возможно с облегчением.
— Но ты останешься, — Гаррус сделал паузу, — и это не обсуждается.
Элис тяжело вздохнула:
— Хорошо, в этот раз я сдамся. Ты переубедил меня, турианец, — девушка встала на носочки и еле дотягиваясь аккуратно поцеловала турианца в щеку.
Гаррус от неожиданности дернул мандибулами, но прижал рыжеволосую бунтарку ближе к себе.
— И когда ты рискуешь собой, думай, что не всем в этой жизни на тебя плевать.
Элис что-то хотела возразить, но крепкие объятия турианца лишали девушку дара речи.
Гаррус улыбнулся.