Прощания вовсе не было. Было — исчезновение.
Любите не меня, а мой мир.
Прощания вовсе не было. Было — исчезновение.
С деревьями, не верящими в осень,
Прощается последняя листва,
А я молчу. Меня уже уносит
Туда, куда не долетят слова.
И облаков молочная река,
Нас так неотвратимо разлучает.
И я уже почти не различаю,
Как ты зовёшь меня издалека.
Как тает там, внизу, земная твердь…
Я знаю, что пришла пора прощаться
С глазами, обещающими счастье,
Любимыми,
Не верящими в смерть.
... и правда более полная, чем Вы думаете: ибо дерево шумит Вам навстречу только если Вы это чувствуете, это так чувствуете, а так — просто шумит. Только Вам и никому другому, так же как: никому. Вам — если Вы его так слышите (любите), или, если никому не нужно — никому.
Я могу спрятаться от чужих глаз, если захочу, но полностью исчезнуть — это редкий дар.
Мой любимый вид общения — потусторонний: сон: видеть во сне. А второе — переписка. Письмо как некий вид потустороннего общения, менее совершенное, нежели сон, но законы те же. Ни то, ни другое — не по заказу: снится и пишется не когда нам хочется, а когда хочется: письму — быть написанным, сну — быть увиденным.
А там, за углом был рай, но было уже не дойти. Ты часто твердил «прощай», но чаще шептал «прости». И слабость старческих рук сжимала последний май, но мир уже мерк вокруг. А там, за углом был рай.
Чего я от тебя хочу, Райнер? Ничего. Всего. Чтобы ты позволил мне каждое мгновение моей жизни устремлять взор к тебе — как к вершине, которая защищает (некий каменный ангел-хранитель!). Пока я тебя не знала — можно было и так, но сейчас, когда я тебя знаю, — требуется разрешение.
Ибо моя душа хорошо воспитана.
Через мостик склонясь над водою,
Он шепнул (то последний был бред!)
— «Вот она мне кивает оттуда!»
Тихо плыл, озаренный звездою,
По поверхности пруда
Темно-синий берет.
Этот мальчик пришел, как из грезы,
В мир холодный и горестный наш.
Часто ночью красавица внемлет,
Как трепещут листвою березы
Над могилой, где дремлет
Ее маленький паж.