... и давящее одиночество, одиночество столь ужасное, что только учение облегчало его
И среди тысячной толпы – ты одинок,
и находясь с собой наедине – ты одинок.
... и давящее одиночество, одиночество столь ужасное, что только учение облегчало его
Никогда не жалуясь на одиночество, он выглядел ужасно одиноким, ни разу не посетовав на тоску, казалось, всегда тосковал.
Наверное, среди вас нет ни одного хорошего студента, потому что в прошлый триместр я поставил слишком много хороших отметок! Неужели здесь никто ничему не учится?!
Одиночество заставляет людей сходить с ума. Так что ничего страшного нет в том, что ты бросаешься на первого встречного.
Север крошит металл, но щадит стекло.
Учит гортань проговаривать «впусти».
Холод меня воспитал и вложил перо
в пальцы, чтоб их согреть в горсти.
Замерзая, я вижу, как за моря
солнце садится и никого кругом.
То ли по льду каблук скользит, то ли сама земля
закругляется под каблуком.
И в гортани моей, где положен смех
или речь, или горячий чай,
всё отчётливей раздается снег
и чернеет, что твой Седов, «прощай».
Но ведь одиночество-то разное бывает. А вдруг окажется, что это совсем не то, что ты себе представляешь?
Я повторяю десять раз и снова:
Никто не знает как же мне ***во...
И телевизор с потолка свисает,
И как ***во мне — никто не знает.
Всё это до того подзаебало,
Что хочется опять начать сначала.
Куплет печальный, он такой, что снова
Я повторяю «как же мне ***во».
— Значит, теперь только два. Уверена, что третий заперт?
— Да. Если только они не научились открывать двери...
Человек — существо автономное, и на протяжении всей жизни ваша автономность всё более увеличивается. Это можно уподобить космическому аппарату: поначалу на него в известной степени действует сила притяжения — к дому, к базе, к вашему, естественно, Байконуру, но, по мере того как человек удаляется в пространство, он начинает подчиняться другим внешним законам гравитации.
Наверно, это и так сразу видно, но душа у него изрядно испорчена. Как результат — он жалкий одиночка.