Человек, сознательно причинивший зло другому, теряет право на сострадание, как бы плохо ему потом не пришлось.
... лучше думать и ошибаться, чем не думать вовсе.
Человек, сознательно причинивший зло другому, теряет право на сострадание, как бы плохо ему потом не пришлось.
... искусство доставляет радость только самому творцу, в момент творчества. Но это «радость», от которой иные вешались, стрелялись, сходили с ума. Каторга, самая настоящая каторга. И оттого, что без нее жить еще невыносимее, она легче не становится, именно от этого она еще страшнее. С обычной каторги можно хоть убежать или по меньшей мере надеяться на то, что убежишь рано или поздно. А тут надеяться не на что.
Человек многое может, когда поймет, что другого выхода нет, что ему ничего не остается как терпеть.
Самое скверное — сомневаться в своем призвании и в то же время чувствовать, что уже никуда от него не денешься.
Обильные слёзы юности — избыток влаги, переполняющей сердце. Старческие же слёзы — последние капли жизни, падающие из-под век, жалкий остаток сил в немощном теле. Слёзы на глазах молодости подобны каплям росы на лепестках розы. Слёзы на щеке старости напоминают пожелтевшие листья осени, уносимые ветром с приближением зимы жизни.
— Почему ты продолжаешь улыбаться, несмотря на ту боль, что я тебе причинил?!
— Кто не боится плакать — может улыбаться.
Одни слову приписывают слишком большое значение, слишком многого ждут от него, другие недооценивают, обманувшись. И те, и другие заблуждаются. Одними словами ничего не сделаешь, но и без слов работа станет.
Слово — всегда союзник, не заместитель.