Она живёт в мире своих фантазий. Эти фантазии очень страшны, и она реагирует на этот кошмар.
Близок час, когда не только самые тайные ее мечты могут сбыться, но и самые жуткие кошмары – стать явью.
Она живёт в мире своих фантазий. Эти фантазии очень страшны, и она реагирует на этот кошмар.
Близок час, когда не только самые тайные ее мечты могут сбыться, но и самые жуткие кошмары – стать явью.
— Нужно писать как для самих себя, как для детей. Знаешь, когда невинность была не под запретом, когда, казалось, что лето не закончится никогда, и ты едешь километры на велосипеде, чтобы рассказать другу, что ты видел лягушку.
— Да, и когда ты мог играться во дворе с любой безделушкой. И все, что мне тогда было нужно, это кирпич и кусок старой кости.
— И из них ты мог создавать целые миры.
— О, мог, да! Вот ты лежишь в крепости, на которой возвышается кусок старой кости, а через минуту пускаешь корабли на испанский галион прямо в кирпич...
Я так и не закончил школу. Не уехал в Северо-Западный Университет. Не написал для Нью-Йоркера. Не получил Нобелевскую премию и не изменил мир. Я навсегда остался в Кловере.
Это были лишь фантазии, занимавшие мое время и, слава Богу, что они были. Потому что жизнь без смысла, без мотивации, без цели, без надежды и мечты не стоит того, чтобы ее проживать…
Не надо быть сильным в математике, чтобы сосчитать, сколько дней кошмара наяву меня ждет.
Когда ты есть ничто, пустое место, остается только дать волю фантазии. Ты стараешься хоть чем-нибудь заполнить пустоту.
Фантазировать легко, это все равно что танцевать на тонком льду, делать пируэты на тонкой пленке льда над бездонной глубиной. Там, подо льдом, неизменно таится что-то холодное и темное.