Я никому не мешаю. Это хорошо!
Я больше никому не мешаю и не заставляю никого страдать. Это очень хорошо!!!
***ь! Мне просто некому мешать.
Я никому не мешаю. Это хорошо!
Я больше никому не мешаю и не заставляю никого страдать. Это очень хорошо!!!
***ь! Мне просто некому мешать.
Над этим миром, мрачен и высок,
Поднялся лес. Средь ледяных дорог
Лишь он царит. Забились звери в норы,
А я-не в счет. Я слишком одинок.
От одиночества и пустоты
Спасенья нет. И мертвые кусты
Стоят над мертвой белизною снега.
Вокруг — поля. Безмолвны и пусты.
Мне не страшны ни звезд холодный свет,
Ни пустота безжизненных планет.
Во мне самом такие есть пустыни,
Что ничего страшнее в мире нет.
Неужто там, на донце души, всего-то и есть, что страх одиночества и бесприютности, боязнь показаться таким, каков есть, готовность переступить через себя?..
Девушка более одинока, чем юноша. Никого не интересует, что она делает. От неё ничего не ждут. Люди не слушают, что она говорит — разве если она очень красива...
Ревун заревел. И чудовище ответило. В этом крике были миллионы лет воды и тумана. В нем было столько боли и одиночества, что я содрогнулся. Чудовище кричало башне. Ревун ревел. Чудовище закричало опять. Ревун ревел. Чудовище распахнуло огромную зубастую пасть, и из нее вырвался звук, в точности повторяющий голос Ревуна. Одинокий, могучий, далекий-далекий. Голос безысходности, непроглядной тьмы, холодной ночи, отверженности. Вот какой это был звук.
Никогда не забыть мне чувства одиночества, охватившего меня, когда я первый раз лег спать под открытым небом.
— Этот ***ский дождь звучит как... тотальное одиночество.
— Да? А мне напоминает звук, когда все программы в телевизоре заканчиваются.
— Я про это же. И еще, когда... сильно ладонями уши закрываешь.
I really can't believe
That you are gone
Feelings of misery
I'm feeling alone
How can I sleep at night
Oh please hurry home
Let me apologize
Cause I know I was wrong
Why did you leave me alone?
Ну в такой жизни, как у него, буквально всё и все, кто в ней находятся, становится угрозой. Да, внимание, которого ты жаждал, становится пыткой и ты хочешь от этого сбежать. Джон часто ночевал в отелях. Я спросил его в одном из первых писем — почему. Он ответил, что так чувствует себя менее одиноким, что казалось странным, ведь отели — это синоним одиночества. Позже он добавил, что это чувство немного смягчалось тем фактом, что большинство людей в других номерах тоже были одиноки, как и он.