Это присказка, а не сказка,
На войне горе воет волком,
Слово «лирика» здесь опасно,
Тот, кто ноет, живëт не долго.
Это присказка, а не сказка,
На войне горе воет волком,
Слово «лирика» здесь опасно,
Тот, кто ноет, живëт не долго.
Меня часто спрашивают: «За что мы сражаемся?». Могу ответить: «Перестанем сражаться — тогда узнаете.»
Ника помнила старые рассказы былых Хранителей: в час смерти перед глазами пролетает вся жизнь, все воспоминания вырываются наружу, вся душа выворачивается наизнанку. Тогда же и решается, куда попадет эта душа: в рай или ад. Чему следовал человек всю свою жизнь? Кем он был? Светом или тьмой, добром или злом. Он видел все прожитые ним годы, и осознавал: чем старше мы становимся, тем меньше чувств испытываем. Лишь холодный разум и расчетливость. Чем старше, тем ожесточеннее. На смену жизни приходит борьба за выживание. В которой лишь одно правило: либо ты убей, либо убьют тебя. И эта система не дает сбоя, покуда люди взрослеют, поколения за поколениями.
Я всегда говорю своим детям — если ты сдашься, то через тебя переступят. Но если продолжать бороться, то кто-то обязательно подаст руку.
— На войне — настоящая жизнь!
— На войне — настоящая смерть. А жизнь... она там, в городах.
— ... Мы сражались за право жить. Всё было очень просто. Никаких высоких идеалов вроде Союза, как на Земле. Мы употребляли слово «свобода», но под этим подразумевалась жизнь.
— Я всегда считал, что это одно и то же, — тихо заметил Пэт.
Есть жизнь, есть война, а есть жизнь на войне. И, если ты не найдешь ради чего жить — тебя убьют.
Пока я жив, рука тверда, –
И всё на свете ерунда!
Другие платят серебром,
А я плачу за зло добром.
Печаль неизбежна, говорил поэт, ибо война слепа, как и те, кто её развязывает. Она разит без разбора. А когда приходит смерть, человек оплакивает свои утраты. Только печаль знает цену смерти, заставляет мечтать о конечной победе.