Когда мы понимаем, что быть одному грустно, становимся добрее.
— Может, вам стать добрее?
— Я и был добрее в одиночестве.
Когда мы понимаем, что быть одному грустно, становимся добрее.
У меня есть один полезный прием, который помогает мне жить. Когда взрослый ведет себя странно, или глупо, или совсем неприлично, я представляю себе, что это такой большой ребенок, с двумя подбородками, огромным животом, плохими зубами, и если ему обидно, он пытается отстоять себя, как может — как каждый день делаем мы, зависимые от них дети.
Есть люди, которые наслаждаются одиночеством. Но нет ни одного, кто бы его выдержал.
— Удивительно, не так ли? Вся эта боль и страдания... и одиночество... и всё это лишь сделало его добрее.
— Но ты не могла знать его реакцию.
— Не могла. Но я видела это раньше. Очень-очень старый, очень-очень добрый и самый-самый последний в своём роде. Немного знакомо, не так ли?
Знаешь, ко мне давно уже никто не относился хоть с каплей человеческой доброты. От этого страшный серый мир кажется не таким одиноким.
Никакие отношения не могут уничтожить изоляцию. Каждый из нас одинок в существовании.