Черт побери! В этом презренном мире каждый стоит только сам за себя. Я не солгу, сказав, что у нас защищают только своих родных, союзников и друзей
Она жила как грешница, но умрет как христианка.
Черт побери! В этом презренном мире каждый стоит только сам за себя. Я не солгу, сказав, что у нас защищают только своих родных, союзников и друзей
— А! Вы хотите моей смерти? — горестно сказала Екатерина. — Что ж, пусть будет так, я умру, как и подобает женщине, дети которой убивают друг друга у нее на глазах.
Само собой разумеется, Екатерина не испытывала ни малейшей охоты умереть.
— О! Не говорите так, государыня, вы разрываете мне сердце! — воскликнул Франсуа, сердце которого вовсе не разрывалось.
Это счет, который нам еще предстоит закрыть. Будьте покойны, синьор Купидо, – вот тут все занесено герцогу в дебет.
И Шико постучал пальцем себе по лбу.
— Она здесь, — сказал Бюсси.-Берегитесь!
— Рассержена?
— Вне себя.
— Выражает недовольство?
— О нет! Гораздо хуже: улыбается.
— А народ?
— Народ хранит молчание. Он смотрит на эту женщину с немым ужасом: он ее не знает, но угадывает, какая она.
— А она?
— Она посылает воздушные поцелуи и кусает себе кончики пальцев при этом.
— Дьявол!
— Да, монсеньор, как раз то же самое и мне пришло в голову. Это дьявол. Будьте осмотрительны!
— Вам может показаться странным, что я так скоро согласилась. Знаете почему?… Потому что мне осталось жить меньше, чем другим, и я решила жить быстрее.
— Печально все же, — вновь заговорил де Тревиль, — что в такое злосчастное время, как наше, самая чистая жизнь, самая неоспоримая добродетель не может оградить человека от позора и преследований.