Знаешь, в гневе ты ещё прекраснее. Жаль только, что я стал причиной этой вспышки.
Утрата поднимает в наших душах целую бурю. Нам кажется, что мы обижали того, кто нас покинул, и мы горько корим себя за это. Упрекаем себя за то, что были к нему несправедливы. Порой даже внушаем себе, что виноваты в его смерти. Беда в том, что мёртвые недосягаемы для нас, мы не можем поговорить с ними, поделиться, посоветоваться. С этим-то и тяжело смириться.
Боль утраты не оставляла её и не ослабевала. Как ни странно, печаль не облегчала её поэтических усилий. Напротив, горечь вытравляла воспоминания о счастливых днях, проведённых вместе с А-хо, о поре их любви.
О-ха чувствовала, что душу её, словно ледышка, холодит обида на А-хо, который её покинул, ушёл от неё навсегда. Умом она понимала — обижаться неразумно, несправедливо, но всё же ледышка не таяла. А-хо ни в чём не был виноват перед ней, она понимала это, но сердцу, как известно, не прикажешь.
— Печаль — странное чувство. Мы грустим не о том, кого нет больше рядом, мы грустим о себе. Грустим о том, что остались одни.
— Ты хочешь сказать, печаль по умершим — это просто себялюбие?
— Отчасти да.
Весь долгий вчерашний вечер О-ха бродила по лесу, ни на секунду не забывая о смерти А-хо, ни на секунду не отдыхая от саднящей боли. Но забыть о своей потере и вдруг, проснувшись, вспомнить о ней, пережить заново было ещё страшнее. Она знала: ей предстоит ещё много, много подобных томительных пробуждений, ей показалось, что мучения её будут длиться вечно и не ослабеют никогда, сколько бы зим и лет ни минуло.
— Напрасно ты думаешь, что месть сладка. В ней нет отрады.
— Легко тебе говорить, Гар. У тебя свои мечты, у меня свои. В них льётся кровь моих врагов. Душа моя упивается этой кровью, и я счастлива.
— Это не мечты, лисичка. Это кошмары. Гони их прочь. Кровь никому не приносила счастья.
— Сегодня кто-то избежит твоего гнева, мама?
— Да, твой отец. Ему повезло — он умер.
Грубость — только следствие досады, невозможности выразить гнев словами. Поэтому вместо слов говорят кулаки.
…Гнев может изменить вас, превратить вас, сделать из вас, вылепить из вас кого-то другого. И тогда единственной видимой стороной этого гнева будет тот человек, которым вы стали, но есть надежда, что этот человек однажды утром проснется и поймет, что он может продолжить свой жизненный путь.
Ты чувствуешь? Гнев висит в воздухе. На земле, на вещах, которых касаешься, – как мрачная угроза.
Cлайд с цитатой