— Почему ты не можешь порядочно к людям относиться? — спросила она.
— От страха, — ответил я.
Мне не нравился Нью-Йорк. Мне не нравился Голливуд. Мне не нравилась рок-музыка. Мне вообще ничего не нравилось. Возможно, я боялся. Вот в чём всё дело — я боялся. Мне хотелось сидеть в одиночестве в комнате с задернутыми шторами. Вот от чего я тащился. Я придурок. Я ненормальный.
— Я хочу вас ***ать. Все дело в вашем лице.
— Что у меня с лицом?
— Оно величественно. Я хочу уничтожить ваше лицо своей ***ой.
— Может получиться и наоборот.
— Не будьте так уверены.
— Вы правы. ***ы неуничтожимы.
– Лидия, да ради бога, ну почему ты такая дура? Неужели ты не понимаешь, что я одиночка? Затворник? Я таким и должен быть, чтобы писать.
– Как же ты вообще что-то узнаешь о людях, если с ними не встречаешься?
– Я уже все про них знаю.
– Даже когда мы выходим в ресторан, ты сидишь, опустив голову, ты ни на кого не смотришь.
– Не хочу, чтобы стошнило.
Смешно ехать куда-то, чтобы тебе заплатили за то, что прочел стихи. Мне это не нравилось, и я никогда не мог избавиться от мысли, насколько это глупо.
– Я ухожу отсюда к чертовой матери!
– Но почему?
– Я не хочу оставаться там, где меня не хотят. Я не хочу быть там, где меня не любят.
Люди обязаны друг другу некой верностью, что ли, — даже если не женаты. В каком-то смысле, доверие должно заходить еще глубже именно потому, что оно не освящено законом.
Cлайд с цитатой