Война без рыцарей и рыцарства сначала превратится в обыкновенную бойню. А потом — в человекоубийство.
Я думаю, что всё зло этого мира идёт от мышления. Когда думать начинают люди, совершенно не способные к этому.
Война без рыцарей и рыцарства сначала превратится в обыкновенную бойню. А потом — в человекоубийство.
Я думаю, что всё зло этого мира идёт от мышления. Когда думать начинают люди, совершенно не способные к этому.
Вчера вечером я мечтал о спасении мира. Сегодня утром – о спасении человечества. Ну что ж, приходится соизмерять силы с намерениями. И спасать то, что можно.
Всё на этом свете творится под лозунгом борьбы за правду. И хоть обычно совсем о разных правдах идет речь, выигрывает на этом только одна – истинная.
– Я знала, что ты не поймешь.
– Не пойму, верно. Никогда. Но в чем дело, знаю. Ваши значительные, ваши великие дела, ваши войны, ваша борьба за спасение мира… Ваша цель, которая оправдывает средства… Прислушайся, Филиппа. Слышишь голоса, крики? Это коты дерутся за свои великие дела. За абсолютную власть над кучей отбросов. Это не шутки, там льется кровь и летят клочья шерсти. Там идет война. Но мне в высшей степени наплевать на все эти войны, кошачьи и твои.
— Конец света наступит в июле. Точнее: шестого июля. В пятницу. В полдень.
— Какого года?
— Текущего, святого. Тысяча четыреста двадцать пятого.
— Таааак, — потер подбородок Шарлей. — Однако, понимаете ли, есть небольшое «но».
— Это какое же?
— Сейчас сентябрь.
— Это не доказательство.
— И уже миновал полдень.
Циркулос пожал плечами, затем отвернулся и демонстративно зарылся в солому.
— Я знал, что нет смысла метать бисер перед неучами. Прощайте.