Суровые люди — несчастные люди: их судят по поступкам и осуждают, а если бы заглянули в их душу, быть может, все они были бы оправданы.
Жестокосердные люди не могут верно служить великодушным идеям.
Суровые люди — несчастные люди: их судят по поступкам и осуждают, а если бы заглянули в их душу, быть может, все они были бы оправданы.
То, что пугает взрослого человека, ребёнка только удивляет, а кто легко удивляется, того нелегко испугать: неведение не знает страха.
Услыхав о чьем-то дурном поступке, не спеши осуждать этого человека. Может статься, что он порядочный человек, который пал жертвой клеветы. Услыхав о чьем-то хорошем поступке, нельзя спешно искать дружбы с этим человеком. Может статься, что он негодяй, который набивает себе цену.
Нет ничего необычного в том, что сливаются два чужих тела. И даже слияние душ, пожалуй, не столь уж редко. Но в тысячу раз драгоценнее, если тело сольется с собственной душой и объединится с ней в своей страсти.
– Тебе все равно?
– Все равно… Меня всегда забавляло это словосочетание. Ни одному живому существу не может быть «все равно». Разве что только тому, у кого отняли душу, или у него ее вообще никогда не было. Просто кого–то одно волнует больше, нежели другое. Но все дело в степенях сравнения. Нуля в этих определениях не существует. Поэтому никто не может быть безразличным.
Если есть что-либо более страшное, чем плоть, погибающая от недостатка хлеба, так это душа, умирающая от жажды света.
Он просто и стойко выполнял свой долг как в больших, так и в малых делах. Так всегда поступают и будут поступать настоящие люди. Для великой души не существует мелочей.
Душа человека — его последнее убежище, его святыня, и нельзя просто так, без крайней необходимости лезть в нее.
А что делает смерть с нашей душой? Какой природой наделяет её? Что берёт у нее или придаёт ей? Куда девает её? Возвращает ли ей хоть изредка телесные очи, чтобы смотреть на землю и плакать?