Генрик Ибсен

Когда ходил я в школу,

был смел до тех лишь пор,

покуда день веселый

не мерк в вершинах гор.

Но лишь ночные тени

ложились на поля,

ужасные виденья

толпились вкруг меня.

Теперь беда иная:

мила мне ночи тень,

но смелость я теряю

с рассветом каждый день.

теперь дневные тролли

и шума жизни жуть

мне страха острой болью

пронизывают грудь.

0.00

Другие цитаты по теме

— Отлично, теперь смотреть фильм будет не так страшно!

— А не проще ли будет вообще не смотреть, если вам так страшно?

— Ну я же герой, знаешь ли!

Крики продолжаются. Это не люди, люди не могут так страшно кричать.

Кат говорит:

— Раненые лошади.

Я еще никогда не слыхал, чтобы лошади кричали, и мне что-то не верится. Это стонет сам многострадальный мир, в этих стонах слышатся все муки живой плоти, жгучая, ужасающая боль. Мы побледнели. Детеринг встает во весь рост:

— Изверги, живодеры! Да пристрелите же их!

... Мы смутно видим темный клубок — группу санитаров с носилками и еще какие-то черные большие движущиеся комья. Это раненые лошади. Но не все. Некоторые носятся еще дальше впереди, валятся на землю и снова мчатся галопом. У одной разорвано брюхо, из него длинным жгутом свисают кишки. Лошадь запутывается в них и падает, но снова встает на ноги. Солдат бежит к лошади и приканчивает ее выстрелом. Медленно, покорно она опускается на землю. Мы отнимаем ладони от ушей. Крик умолк. Лишь один протяжный замирающий вздох еще дрожит в воздухе. Потом он снова подходит к нам. Он говорит взволнованно, его голос звучит почти торжественно:

— Самая величайшая подлость — это гнать на войну животных, вот что я вам скажу!

Чтобы преуспеть, ваше желание успеха должно быть больше, чем страх неудачи.

Как собака, человек, чувствуя запах страха, испытываемого противником, переходит в атаку.

Смелый не тот, кто не боится, а тот, кто побеждает свой страх.

У каждого из нас свой Злой Дух. И часто не один. Злые Духи появились, как только мы научились мыслить. Имен у них нет, и обличья тоже. Мы все чего-то боимся, не всегда сознавая, чего именно.

Керн не хотел поддаваться страху, но чувствовал, что страх сильнее его. «Во всем виновата ночь, – подумал он. – И страхи ночи. Дневной страх разумен, ночной – не имеет границ!»