Александра Маринина

— Подавляющее большинство ваших читателей — женщины. Вы не пытаетесь завоевать мужскую аудиторию?

— Да я не завоевываю ничего и никого! Сама я женщина, мой стиль изложения и мои мысли ближе женщинам — у них мозги устроены примерно так же. А мужчинам интереснее драйв, экстрим, движение, погони — то, чего в моих книгах нет и в помине. Потом, мужчины в принципе читают меньше, у них другой способ проведения досуга, интеллектуального отдыха (улыбается). Да и странно было бы, если бы у написанных женщиной книг основная аудитория была мужская. Так что все в порядке, иначе и не бывает. У Агаты Кристи, например, очень много читателей-мужчин, но женщин все равно гораздо больше.

0.00

Другие цитаты по теме

— Что если самой написать сценарий по своему роману?

— А кто меня этому учил? Существует какое-то странное заблуждение, что можно прийти, простите меня, с улицы, сесть и навалять сценарий. Писать сценарий – это ремесло, которому надо учиться. Вот писать книги – это не ремесло. Написать книгу можно в любом стиле, не соблюдая никаких рамок. И если в ней есть что-то такое, что затронет хотя бы десять человек на свете, уже хорошо. У книги нет формата, у сценария формат есть. Там есть жесткие правила, которые надо точно знать и надо уметь их выполнять.

Лучший час — самый поздний: перед сном, с книгой — хотя бы со старым словарём.

Писательство — мой способ, а иногда и причина жить.

Читателя возмущает малейшая вольность у некоторых настоящих писателей, потому что они ничего не сделали для того, чтобы угодить ему, и не угостили его пошлостями, к которым он приучен.

Всякий раз, когда, отложив книгу, ты начнешь плести нить собственных размышлений, — книга достигла цели.

— Медленно развивай действие, а потом раз — и ошеломи читателя. А последний абзац вообще не нужен.

— Не понимаю. Если вы знаете, как писать, почему сами не пишете?

Встреча читателя с текстом прекрасна, коли они совпали, но болезненна и травматична, если все пошло наперекосяк. Невыносимо, что твой текст может спалиться от чужих домыслов, раздутых упорным желанием вычитывать в тексте то, чего там нет.

Сначала мысль воплощена

В поэму сжатую поэта,

Как дева юная, темна

Для невнимательного света;

Потом, осмелившись, она

Уже увертлива, речиста,

Со всех сторон своих видна,

Как искушенная жена

В свободной прозе романиста;

Болтунья старая, затем

Она, подъемля крик нахальный,

Плодит в полемике журнальной

Давно уж ведомое всем.

Если романам случается оказывать такое большое влияние на нравы и привычки, то происходит это не столько к чести книг, сколько к стыду эпохи.

Бродского нельзя читать, его можно только перечитывать. В первый раз мы пытаемся понять, что автор хотел сказать, во второй – что сказал.