И за великую эту измену записать Плохиша навечно в наше буржуинство и выдать в награду: одну бочку варенья и одну корзину печенья!
Крупных наград без риска не бывает.
И за великую эту измену записать Плохиша навечно в наше буржуинство и выдать в награду: одну бочку варенья и одну корзину печенья!
— Такие слова могут стоить человеку головы. Кое-кто скажет, что вы изменник.
— Как правда может быть изменой?
На экране была библиотека клуба «Haute SOS». А если точно, мои голые ноги. Елозящие на пустом диване.
Хорошо ещё, что камера была установлена так, что я попадал в кадр не весь. А то был бы совсем позор.
Самым отвратительным было то, что на соседней табуретке сидел Энлиль Маратович. Иштар почему-то полюбила вызывать нас на ковер вдвоем.
— Ладно, — не выдержал Энлиль Маратович. — Хватит. Возмутительно. Рама Второй, надо же знать меру в распутстве!
Мой взгляд ввинтился в ножку табуретки — словно пытаясь отыскать там щель, в которую могла бы спрятаться душа.
— Милый, — нежно прошептала Иштар, — в твоих изменах есть что-то настолько трогательное… Это так свежо…
— Сам не ведает, что творит, — сказал Энлиль Маратович.
— Я в курсе, — ответила Иштар. — Рама, ты чего глаза прячешь? Чего ж ты жалуешься, что я тебя всего высосала? А сам налево ходишь? Значит, силенки еще есть.
— Я не жалуюсь, — буркнул я.
— Он правда не жалуется, — сказал Энлиль Маратович. — Парень держится молодцом. Я бы так не смог. Может, простим на… Какой это раз?
— Пятидесятый, наверно.
Лучшая награда за добродетель — радость от самой добродетели, а наказание за грех — это сам грех, в котором ты оказался.
Я-то ревнива. Когда дело касается измены, я становлюсь дотошнее испанской инквизиции. Никакой пощады.
— Адюльтер — это одни неприятности.
Он пожал плечами, не торопясь соглашаться.
— Почему же? Это способ пережить приключение, выбраться в мир, прозреть.
— Какое же знание мы приобрели, Пайт?
Он испугался звука своего имени: так она пыталась превратить эту встречу, спровоцированную отчаянием, в нормальное свидание.
— Что над Богом нельзя смеяться, — ответил он сурово.
Пытаясь увести женщину, нужно победить её прежнего спутника на всех фронтах. По крайней мере, на основных. Он европейски воспитанный интеллигент, занимающий высокий правительственный пост, а я великовозрастная шпана, разгильдяй и экс-мачо. Он чиновник, а у меня мотоцикл. Он говорит на трёх языках, а у меня мотоцикл. Он умный, тонко чувствующий человек, лелеющий свою красавицу жену, а я мотоцикл разбил. Молодец, блин.
Лоренцо, я знаю, что тебе нужно уходить, отдыхать от твоей ответственности. И ты можешь уходить, но ты должен возвращаться.
Изменить — и во что бы ни стало, да так,
Чтоб почувствовать эту измену!
В этом скверного нет. Это просто пустяк.
Точно новое платье надену.