Удивительно: как только признаешься в одной своей слабости, сразу тянет признаться в другой. А результат — удивительное чувство свободы.
Квакуша, Бони, Жирар — твои персонажи сияют счастьем, они как лимонный щербет, как сахарная вишня в ликёре, они почти святые. Вот про кого мне надо было рассказывать тебе по ночам, а не требовать список совершённых за день грехов.
Помню, как строила в голове планы, каким образом не сойти с ума до старости. «Если ходить в кино хотя бы дважды в неделю: раз — в одиночку, второй — с подругой, то можно скоротать два вечера», «Не звони очень часто замужним подружкам, а не то распугаешь их своим отчаянием», «Не соглашайся быть крестной для детей слишком многих твоих подруг, или превратишься в старую деву из анекдотов», «Не пей больше трех рюмок в день: ты слишком любишь спиртное, так и спиться недолго».
Когда отказываешься от мысли выжить любой ценой, на тебя снисходит озарение. Раньше ты спешил, пытался нагнать время. Сейчас у тебя есть всё. Раньше ты никого не прощал, безжалостно судил людей. Теперь ты принял свою слабину и можешь видеть чужие слабости.
Вежливая улыбка — как зеленый сигнал светофора на перекрестке: радуешься, когда он горит, но тут же забываешь о нем, пройдя мимо.
Изливать свои чувства на бумагу — значит принижать их. Бумага хорошо хранит только то, что может отнять моль, ржа или вор. Никогда не записывай сокровенных мыслей. Даже вслух их не произноси.
Ах, как хочется весны! Как хочется вдохнуть запах свежей листвы! Но с другой стороны, осенью и зимой медленнее разлагаются трупы...
Хоть на небе ярко светит солнце, а детские личики до боли милы и наивны, с воздухом, которым мы дышим, с водой, которую мы пьем, и с пищей, которую мы едим, в нас неизбежно закрадывается чернота этого мира.
Мне кажется, каждый из нас в полушаге от того, чтобы податься в террористы. Мы обмениваемся приторными любезностями, не веря ни одному произнесённому слову. Достаточно взглянуть, сколько оружия все вокруг запасли, сколько покупают патронов, посмотреть, кого задерживает полиция. Если напоить человека и завести разговор о Боге — тогда точно поймёшь, с кем имеешь дело. Не спрашивай людей о мотивах, просто смотри, на какие они способны дела.
И тут мне стало так одиноко и так скверно от всего дурного в моей жизни и вообще в мире, что я сказал про себя: «Пожалуйста, Господи, преврати меня в птицу — это все, чего мне всегда по-настоящему хотелось, — белую грациозную птицу, не ведающую стыда, пороков и страха одиночества, и дай мне в спутники других белых птиц, с которыми я летал бы вместе, и еще дай мне небо, такое большое-пребольшое, чтобы я мог, если бы пожелал, никогда не опускаться на землю.
Но вместо этого Господь дал мне эти слова, которые я здесь говорю.
Молодость быстро проходит, Шерил, поверь. Правила игры меняются. И первым уходит то, что раньше казалось незыблемым.
Cлайд с цитатой