Не добрые и не злые, не учёные и не невежды, не гении и не дураки, все они пленяли очарованием того апреля, имя которому «двадцать лет».
Здесь судили обо всем — о делах и о людях. Насмехались над веком, что освобождало от труда понимать его.
Не добрые и не злые, не учёные и не невежды, не гении и не дураки, все они пленяли очарованием того апреля, имя которому «двадцать лет».
Здесь судили обо всем — о делах и о людях. Насмехались над веком, что освобождало от труда понимать его.
Такая застывшая улыбка, вызванная слишком развитой челюстью, на которую словно не хватило кожи, обнажает только зубы, а не душу.
Высшее счастье жизни — это уверенность в том, что вас любят: любят ради вас самих, вернее сказать — любят вопреки вам...
Мечтательность хороша, как наркотическое средство в умеренной дозе. Она успокаивает лихорадку деятельного ума, нередко жестокую, и порождает в нём лёгкий прохладный туман, смягчающий слишком резкие очертания ясной мысли, заполняет пробелы и пустоты, связывает отдельные группы идей и затушёвывает их острые углы. Но одна лишь мечтательность всё затопляет и поглощает. Горе труженику ума, позволившему себе, покинув высоты ума, всецело отдаться мечте! Он думает, что легко воспрянет, и убеждает себя, что, в общем, это одно и то же. Заблуждение!
Мышление — работа ума, мечтательность — его сладострастие. Заменить мысль мечтой — значит принять яд за пищу.
Я болен сплином, осложнённым меланхолией и ностальгией, а в придачу ипохондрией, и я злюсь, бешусь, зеваю, скучаю, томлюсь и изнываю. И ну его господа бога к чёрту!
Всякий способ молиться хорош, лишь бы молитва была от души. Переверните молитвенник вверх ногами, но душою слейтесь с бесконечностью.