Власть всегда пила чужую кровь.
Вновь и вновь я вижу сон,
Кровью залит горизонт,
И земля в огне на много миль.
Шесть минут до часа икс,
Небо скоро рухнет вниз,
Ветер всех развеет, словно пыль.
Власть всегда пила чужую кровь.
Вновь и вновь я вижу сон,
Кровью залит горизонт,
И земля в огне на много миль.
Шесть минут до часа икс,
Небо скоро рухнет вниз,
Ветер всех развеет, словно пыль.
Шакал пролает хрипло,
Что мертвый царь — ему родня:
Одни клыки и жадность,
И кровь одна.
Какая грязь, какая власть
И так приятно в эту грязь упасть,
Послать к чертям манеры и контроль,
Сорвать все маски и быть просто собой...
... И не стоять за ценой.
Кровь — это мой наркотик, долг — мой флаг.
Я как заложник долга расстрелял свой страх.
Ни та, ни другая ветвь власти так и не сумели сыграть роль цивилизованного противовеса друг другу, их лидеры не смогли свыкнуться с мыслью о разделении власти. С одной стороны, Хасбулатов постоянно претендовал на непререкаемое лидерство. С другой стороны, создавалось впечатление, что мысль о противовесах была совершенно невыносима для Ельцина. Он, видимо, даже представить не мог, как будет править, испрашивая согласие депутатов. Недаром в его мемуарах, приглаженных и тщательно отредактированных, в тех местах, где он рассуждает о конфликтах с парламентом и о своих противниках, прорывается неподдельное изумление: как вообще кто-то смеет посягать на его власть, как может кому-то прийти в голову требовать часть власти, которую Ельцин считал своей миссией, своим предназначением!