Я мог бы, конечно, и больше, но вы, товарищ командир, своим нижним бельем распугали всех немцев.
Ромео из Ташкента загрустил, Джульетта в кукурузнике умчалась.
Я мог бы, конечно, и больше, но вы, товарищ командир, своим нижним бельем распугали всех немцев.
Ромео из Ташкента загрустил, Джульетта в кукурузнике умчалась.
И в тот же миг влюблённое созданье, включив форсаж, умчалось на свиданье!
Пардон! Извините, это дело мужчин. Иван, работай.
Немцы попытались отметить день рождения Гитлера. Опрометчиво. Нагло. Печально. Больно. Именно в такой последовательности и развивались события. Дед молодец.
Солдатская заповедь: подальше от начальства, поближе к кухне. Потопали.
Тебя я понял, умолкаю! Не то по шее получу и подвиг свой не совершу.
Немцы в таких размерах не воруют, им удивительно, что можно так беззаветно воровать. Нам тоже удивительно, но — воруем.
Цыц! Разговорчики в строю!
— МогЁм!
— Не могЁм, а мОгем!
— Эй, ребята, я же свой, советский!
— Ах, значит, «свой, советский»? На!
— Да вы хоть форму посмотрите, ребята!
— Так он ещё и форму нацепил! Получи!
— Ах ты, господа бога душу мать! Ах ты, царица полей! Вот тебе!
— Так он ещё и лается по-нашему! Кажись, свой…