Ей не было никакого дела до того, что девять часов утра в Париже — это три часа утра в Нью-Йорке и что она испортит мне выходной. Она позвонила для того, чтобы лишний раз свести меня с ума, чтобы задеть меня побольнее. Она позвонила, чтобы спровоцировать меня. Она позвонила, чтобы я возненавидела её ещё больше.
Вряд ли на этот скудный скарб вообще стоило наклеивать ярлыки, но тут уж во мне заговорила секретарша.
Я прощала ей, что она голодает до полусмерти, но я не могла простить, что она об этом рассказывает.
Вылезать из постели было, пожалуй, даже тяжелее, чем в будни, хотя тогда мне приходилось это делать на несколько часов раньше. Тело бунтовало и всячески старалось напомнить о необходимости восполнить пресловутый «дефицит сна» (знаем из курса психологии), но я рывком подняла его с постели.
Тут привычно заверещал будильник. Ага! Так я, значит, ещё вчера помнила, что мне сегодня переезжать. Это подтверждало, что я ещё не совсем свихнулась. Что ж, всё-таки утешение.
Я согласилась, и это был первый из тысяч, миллионов случаев, когда я соглашалась с любыми её словами для того только, чтобы она замолчала.
Иногда она звонила мне и спрашивала, где ее кофе, ее обед, где ее особая паста для чувствительной эмали зубов, – было приятно узнать, что хотя бы ее зубы обладают чувствительностью, – когда я даже еще не вышла из здания.
Cлайд с цитатой