Чувство знакомое — холод бежит по спине.
Чувство преграды — я вновь приближаюсь к стене.
Снова на камень рука натыкается: стой!
Снова стена предлагает вступить с нею в бой.
Чувство знакомое — холод бежит по спине.
Чувство преграды — я вновь приближаюсь к стене.
Снова на камень рука натыкается: стой!
Снова стена предлагает вступить с нею в бой.
Серой громадою высится над головой.
Годы проходят, стена остается стеной.
Сколько потерянных лиц отражает она.
Сколько потерянных лет за спиной...
Стена!
В камень шершавый впиваются руки с тоской,
Как в лихорадке бурлит муравейник людской.
Яркие вспышки на сумрачном небе видны.
Блики ложатся на вздыбленный гребень стены.
Юность была из чёрно-белых полос,
Я, вот только белых не вспомнил.
Мы привязались друг к другу, мы нужны друг другу – два случайных одиночества.
— Я не забуду тебя, даже когда мне стукнет сто.
— А по мне сколько стукнет?
После Гоголя, Некрасова и Щедрина совершенно невозможен никакой энтузиазм в России. Мог быть только энтузиазм к разрушению России. Да, если вы станете, захлёбываясь в восторге, цитировать на каждом шагу гнусные типы и прибауточки Щедрина и ругать каждого служащего человека на Руси, в родине, — да и всей ей предрекать провал и проклятие на каждом месте и в каждом часе, то вас тогда назовут «идеалистом-писателем», который пишет «кровью сердца и соком нервов»... Что делать в этом бедламе, как не... скрестив руки — смотреть и ждать.
С утра работа. Вечером диван и выключенный черный телевизор.
И время наступит вспоминать наши сны.
Засыпаем под утро, пока мысли терзают виски.
И время наступит вспоминать наши сны.
Засыпая на сутки мы проснёмся с приходом весны.
Не знаю, какой диагноз ставят врачи человеку, который не мерзнет тогда, когда должен мерзнуть.
Подумайте, что может быть ужаснее, как любить и не быть любимым!