Феликс Пальма. Карта времени

Другие цитаты по теме

Никогда Уэллс не чувствовал себя таким счастливым, как в тот миг, когда ставил последнюю точку в романе. С этим ощущением ничто не могло сравниться: ни прикосновение ветерка к коже, ни ощущение под рукой нежного женского тела, ни смакование шотландского виски в медленно остывающей ванне. Завершение работы над книгой, самый последний ее акт всегда дарил ощущение опьяняющей радости, хотя сам по себе писательский труд подчас казался ему скучным, тяжелым и неблагодарным. Иначе говоря, Уэллс относился к числу тех авторов, которые ненавидят писать, но обожают «завершать написанное».

Я был писателем, обреченным жить так, словно я лишен всякого таланта, способного облагородить окружающий мир. Можешь ли ты представить себе большую муку? Я — нет.

А ведь забавно: автор романа о путешествиях во времени — единственный, кто не верит в их возможность. Он заразил мечтами всю страну, а сам соблазну не поддался.

Любая книга, рассказывающая о чужой — а не о моей собственной жизни, казалась мне интересной.

Любой из нас подобен нити, вплетенной в ковер: переплетаясь с нитями-душами других людей, наша собственная душа становится частью узора жизни. Лишь тот, кто полагает, будто мир — это театр марионеток, которых укладывают в коробку, когда он отправляется спать, решится доказывать, что знает жизнь во всей её полноте. В ином случае, перед тем, как испустить последний вздох, он вынужден будет признать: его представления об окружающей действительности были ограниченными, приблизительными и не всегда верными, на жизнь его влияло немало вещей, и хороших и дурных, о которых он даже не подозревал, а ему и в голову не приходило, что жена изменяет ему с кондитером, а соседская собака имеет привычку мочиться на его азалии.

Мы как раз вышли на улицу, когда упали первые бомбы. Как описать этот кошмар? Я бы сказал так: гнев Божий не идет ни в какое сравнение с гневом человеческим. Люди в ужасе метались вокруг, не понимая, куда бежать, земля дрожала, дома рушились. Мир разлетался на части, мир погибал. Я попытался отыскать какое-нибудь более или менее безопасное место, чтобы укрыться, но единственная мысль, посетившая меня, сводилась к тому, что человеческая жизнь, в конце концов, для нас же самих очень мало что значит.

Возможно, мне пора смириться и не требовать слишком многого от мира, подобного нашему, в котором люди боятся тех, кто на них не похож. Порой мне кажется, что явись к священнику ангел, тот не задумываясь его пристрелит.

Миру пришлось восстанавливаться, и тогда-то, разбирая руины и хороня мертвых, заново строя здания и мосты, заделывая щели, оставленные войной в его душе и в его родословной, человек вдруг с диким ужасом осознал, что именно произошло, и то, что прежде казалось разумным, вдруг сделалось неразумным, словно танец, во время которого внезапно выключили музыку.

Настоящая литература должна перевернуть душу читателя, задеть его за живое, изменить его отношение ко многим вещам, точным ударом низвергнуть его в бездну провидчества.

Если и было хоть что-то хорошее в этой войне, так это то, что она, как никакая другая, объединяла людей.