— А что вообще в мире делается?
— Стабильности нет. Террористы опять захватили самолет.
— А что вообще в мире делается?
— Стабильности нет. Террористы опять захватили самолет.
— Теперь они думают, что прав тот, кто сильнее.
— Теперь они будут знать, что против силы всегда может найтись и другая сила.
— Я сам мастер, слесарь высшего разряда, кстати, тоже неженат.
— А вот это скорее говорит о ваших недостатках, чем о достоинствах.
— Это ни о чем не говорит, просто мне не повезло.
— А, ну да, она, конечно, была стерва?
— Нет, она прекрасная женщина.
— Ты же сказал, что если у жены зарплата больше — это не семья. Ну как же ей признаться-то!
— Ты мозги не пудри: она меня обманула!
— Да нет, это недоразумение!
— Нет, это её принципиальная позиция, понял?
— Не-е-ет, это недоразумение!
— Да нет! Она этим самым обнаружила, что для неё социальный статус человека выше, чем его... мой личный статус!
— Переведи...
— Был такой римский император Диоклетиан, кстати сказать очень приличный император, так вот, так сказать, в самый расцвет своей империи, он вдруг отказался от власти и удалился к себе в деревню, а когда из Рима приехали, чтобы просить его вернуться к власти, он сказал: «Если б вы видели какую я вырастил капусту, вы б перестали меня уговаривать».
— И не вернулся?
— Нет. Так что не все хотят быть руководителями. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что, кажется, это чуть ли не единственный случай в мировой истории.
Лучше идти по накатанной дороге, не поддаваясь влиянию случайных, безумных страстей, которые не принесут никаких плодов.
Тогда стабильность охотилась на меня повсюду: просила подумать о себе маминым голосом из телефонной трубки.
Люди разучились общаться, сидят по своим квартирам, смотрят телевизоры и не знают как зовут соседа.
В жизни в принципе не бывает точки стабильности. Если что-то не развивается, оно непременно будет разрушаться, опускаться ниже и ниже, пока не дойдет до самого дна.
Кто так жаждет оседлости, не достигнет её никогда. Человек, оседлый по натуре, жаждет авантюр.