Вечность может стать проклятьем.
— Этот наконечник отравлен. Правда, я слышал это запрещено. Спросишь, где я его взял?
— …
— Спроси.
— Где ты его взял?
— Забавно, что ты спросил.
Вечность может стать проклятьем.
— Этот наконечник отравлен. Правда, я слышал это запрещено. Спросишь, где я его взял?
— …
— Спроси.
— Где ты его взял?
— Забавно, что ты спросил.
Кортес, Монтесума, Уилл Сосисочный Принц — все они думали, что хотят жить вечно. Но у них уже было нечто более ценное. Герти была права. Мы дорожим тем, что имеем только сознавая, что всё кончится. Вот, что связывает людей друг с другом. Что придаёт им смелости, когда нужно бежать, сломя голову.
Мне кажется, что люди, обычные заурядные люди, никак не соответствуют грандиозной идее вечной жизни. Со своими ничтожными страстишками, мелкими добродетелями и пороками они вполне на месте в повседневности бытия; но идея бессмертия слишком величественна, она не вмещается в форму столь скромного размера.
Жить вечно – это всё равно, что выйти замуж за себя самого и не иметь возможности развестись.
В помещении пахло кожей переплётов. И властью. Здесь пахло властью. Именно так власть и должна пахнуть. Вечностью. Бессмертием. Безграничностью.
— Покеда, Люцифер.
— Нет, я не понимаю, почему не сработало?
— Зря я полагал, что ты сможешь что-нибудь придумать.
— Ну, хорошая новость в том, что у нас есть целая вечность!
— Для меня это новости плохие.
— Ты воин. И ищешь то, что ищут все воины.
— И что именно?
— Доблестную смерть. Прекращение страданий.
Хватит делать вид, что все в порядке и ничего не происходит. Если ты хочешь умереть, то все делаешь идеально.