Я застегиваюсь на все молнии внутри самого себя.
— Люди меня достали.
— В чем, по-твоему, причина?
— Слишком много чувствую. Вот в чем причина.
Я застегиваюсь на все молнии внутри самого себя.
— Люди меня достали.
— В чем, по-твоему, причина?
— Слишком много чувствую. Вот в чем причина.
Мы существуем, потому что мы существуем. Мы можем сколько угодно воображать галактики, не похожие на нашу, но других у нас нет.
Что правильнее: считать, что у пещеры нет потолка или что там нет ничего, кроме потолка?
Два года назад я купил квартиру, в ней, в ванной, две раковины. Я думал, что мне это понравится, но это постоянное напоминание. И это то, чем я сейчас занимаюсь, на самом деле — использую обе раковины. Я чищу зубы над левой, а над правой, в основном, плачу.
Мое одиночество — это неотъемлемая часть моей вселенной, а вовсе не патология, от которой надо во что бы то ни стало избавляться. По крайней мере, я чувствую это именно так.
Потягивая виски на небесно-голубом диване, я медитировал в воздушном потоке кондиционера, как пух одуванчика на ласковом ветерке, и неотрывно следил глазами за стрелкой электронных часов.