И, чудо! из померкших глаз
Слеза тяжелая катится...
Поныне возле кельи той
Насквозь прожженный виден камень
Слезою жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой!..
И, чудо! из померкших глаз
Слеза тяжелая катится...
Поныне возле кельи той
Насквозь прожженный виден камень
Слезою жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой!..
Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы, бойся вдохновенья...
Оно — тяжёлый бред души твоей больной
Иль пленной мысли раздраженье.
И хотя морально он готовился к этому длительное время, надежда не покидала его до самого последнего момента. Даже когда она завершила свой монолог, когда отстранилась, отведя глаза и попрощалась, сдерживая слезы, он не осознавал, что это все отныне завершится. И теперь, спустя несколько дней без её общества: полюбившегося запаха, нежных рук, любимых зеленоватого цвета глаз, искренней улыбки, звонкого смеха, который она никогда не сдерживала, ее теплых губ, прикосновение к которым доставляла ему истинное счастье; лишь в тот момент, когда остался один на один с этими воспоминаниями и горечью во рту, вызванной крепким кофе, а может той болью, что она ему оставила, он, выпустив из носа сигаретный дым, почти физически ощутил боль от осознания. Осознания того, что ее больше нет рядом, что отныне он лицом к лицу с самим собой, тем собой, которого он так ненавидел, а она любила.
... Она плакала.
Говорила не умолкая, сморкалась в его рубашку, снова лила слёзы, выплакивая двадцать семь лет одиночества...
Нечего плакать нам о смерти
Сядем пить пиво в первых рядах
Рядом с богами – рядом с бессмертьем
Мы умираем, смерти смеясь!
Cлайд с цитатой