Достаточно оказаться с кем-нибудь в лифте, чтобы убедиться, как мало люди могут сказать друг другу.
Он обращался с детьми так, как хотели бы все дети на земле — чуть-чуть небрежно, и не потому, что он опускался на их уровень, а потому, что каким-то чудесным образом поднимал их на свой.