Сергей Мавроди. Искушение. Сын Люцифера

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Христос, Сын Божий, страдал и умер на кресте. Должен ли буду и я, Твой Сын, страдать и умереть?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Христос знал, что он Сын Божий. Так в чем же тогда его подвиг? Он просто играл. Смерть была для него лишь игрой. Он знал, что это не навсегда, не всерьез. Он знал, что вернется.

Да, он страдал и мучился на кресте, но любые страдания, любые муки можно вытерпеть, если знаешь, что это просто игра, своего рода испытание силы духа.

Да и что такое муки? Тысячи и тысячи людей распинали, еще тысячи и тысячи терпели и гораздо более жестокие, изощренные муки. И многие вели себя при этом достойно. Даже перед лицом смерти. Причем настоящей смерти, а не игрушечной, не понарошку.

Ну и что? Кто их сейчас помнит? Кто ими восхищается? Где они? Канули во всепоглощающую бездну времени. Без следа.

Иными словами, сами по себе муки и страдания еще ничего не значат и ничего не стоят. Тебе незачем их терпеть.

0.00

Другие цитаты по теме

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Почему говорится: слуги сатаны, но рабы Божьи?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Потому что Мне служат свободные люди. Мне не нужны рабы.

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Неужели мир так жесток?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Мир не жесток. Он всего лишь бесстрастен. А бесстрастие — это равнодушие.

— Отец говорил, что не в Божьей воле, чтобы кто-нибудь страдал.

— Тогда почему мы страдаем?

— Мы расплачиваемся за последствия того, что мы сами сделали, и за грех, который правит этим миром. Иисус простил разбойника. но не снял его с креста.

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Сказано: «Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим, или признайте дерево худым и плод его худым, ибо дерево познается по плоду». Так ли это?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Что считать хорошим и что считать худым? Вот в чем главная проблема.

И сказал Люцифер Своему Сыну:

– Ни один человек не может выдержать искушения сомнением. Никто! Ни мужчина, ни женщина.

Доказать веру нельзя, можно только показать живым дыханием правды. Убедить можно только убедительностью своего личного счастья в ней, заразительностью своего божественного веселья веры.

Может ли быть человек истинно свободным, если он думает и действует только для себя? Господь дал нам свободу воли, чтобы мы могли выбрать его любовь. Он хотел, чтобы мы сознательно сделали свой выбор как зрелые люди. Если вы спросите меня: «христианин ли я?», я отвечу вам: если вы стремитесь делать добро — вы настоящий христианин. Если вы не хотите причинять боль и обманывать — вы настоящий христианин. Если вы правдивы с собой и относитесь к людям так, как хотели бы, чтобы они относились к вам — вы христианин. Чем больше человек демонстрирует свою приверженность христианству, тем меньше я склонен верить тому христианству, которое он проповедует. Господь сказал нам: истинная вера есть свобода выбрать истину. То, как вы ее выражаете, не имеет значения, будь вы христианин или атеист. Главное, чтобы истина была в вашем сердце.

— Вы же взрослый человек, Игорь Иванович, — незнакомец с любопытством разглядывал Игоря, как какое-то редкостное насекомое. — Что значит, Вы не понимали?

— Я думал, что Вас нет, — пробормотал Игорь. — Я думал, что это какая-то дурацкая шутка, розыгрыш телевизионщиков. (Неужели я действительно с Самим Дьяволом разговариваю?! Это же просто бред какой-то!)

— А деньги Вы зачем брали тогда, а, Игорь Иванович? — мягко переспросил незнакомец. — Если думали, что всё это шутка?

— Ну, дают же — чего не взять! — торопливо пояснил Игорь, пытаясь объяснить свои действия. — Я откуда знаю— может, им так надо? Это уже их проблемы.

— Да-да! — охотно подхватил незнакомец. — Вот и я тоже: смотрю — душу продают, отчего ж не купить? Я откуда знаю, может, Вам так надо? Это уже Ваши проблемы!

Быть в Церкви — это значит вступить на тесный и скорбный путь Христов, и как мало дерзающих на это! Сколь же легче сидеть «около церковных стен» на солнышке, слушать птичек и, покуривая, размышлять без особого труда об этой тесноте и скорбности. Такие мы, как бы верующие.

Православная терпимость — как и русская терпимость, происходит, может быть, просто-напросто вследствие великого оптимизма: правда все равно свое возьмет — и зачем торопить ее неправдой? Будущее все равно принадлежит дружбе и любви — зачем торопить их злобой и ненавистью? Мы все равно сильнее других — зачем культивировать чувство зависти? Ведь наша сила — это сила отца, творящая и хранящая, а не сила разбойника, грабящего и насилующего. Весь смысл бытия русского народа, весь «Свете Тихи» православия погибли бы, если бы мы хотя бы один раз, единственный раз в нашей истории, стали бы на путь Германии и сказали бы себе и миру; мы есть высшая раса — несите к ногам нашим всю колбасу и все пиво мира…