В Союзе нам казалось, что мы — демократы. Еще бы! Ведь здоровались с уборщицами. Пили с электромонтерами. И как положено — тихо ненавидели руководство... Тоталитарный строй нам претил. Мы ощущали себя демократами.
Советские вожди догадываются, что их называют бандитами. Они привыкли. Они даже чуточку этим гордятся. Им кажется, лучше быть сильным, чем добрым. Сильного уважают и боятся. А добрый — кому он нужен, спрашивается?
Есть в российском надрыве опасное свойство. Униженные, пуганые, глухонемые — ищем мы забвения в случайной дружбе. Выпьем, закусим, и начинается: «Вася! Друг любезный! Режь последний огурец!..» Дружба — это, конечно, хорошо. Да и в пьянстве я большого греха не вижу. Меня интересует другое. Я хочу спросить: — А кто в Союзе за 60 лет написал 15 миллионов доносов?! Друзья или враги?
— Что с вами? Вы красный!
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ.
Хорошо это или плохо — уничтожение СССР? Как и демократия пост-советского разлива: для кого как. Тогда было хорошо одним, теперь хорошо — другим. Речь не про «необходимость уничтожения тоталитаризма». Речь о том, что сарай, в котором мы жили, снесли. А новый сарай построен не из импортного кирпича, а из обломков старого сарая.
Что с дураком поделаешь? Дурак вездесущ и активен. Через ОВИР прорвался. Через океан перелетел. И давит почище Андропова.
Разумеется, количественный принцип — не идеален. Истина далеко не всегда принадлежит большинству. Но меньшинству она принадлежит еще реже...
Свобода, как известно, неделима. Она нужна хорошим и плохим. И уж тем более — нормальным людям. Вроде нас...
Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько уязвленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином.
Cлайд с цитатой