Идя за формой вещей, мы не можем выйти к самоцели живописной, к непосредственному творчеству.
Картину нельзя рассматривать только с точки цвета, её нужно видеть и слышать.
Идя за формой вещей, мы не можем выйти к самоцели живописной, к непосредственному творчеству.
Кто чувствует живопись, тот меньше видит предмет, кто видит предмет, тот меньше чувствует живописное.
Нико был истинный художник, художник, что называется, от Бога, а это значит, что он всегда жил чем угодно, но только не головой. Не ум, не логика, а что-то другое, чему пока еще, к сожалению, никем не найдено подходящего названия, двигало им в его поступках и перемещениях по жизни, и оно же, это другое, двигало его рукой, когда он брался за кисть.
Знаете, что самое обидное? Что работы больного или мертвого художника поднимаются в цене… а памятник при жизни ставят только за очень большие деньги. Потому как пока ты жив – ты можешь объяснить свои работы. А творчество не терпит объяснений.
В точке нечего видеть кроме точки, поэтому появляется в супрематизме точка в виде квадрата или круга, вызывающая сильнейшее негодование всего общества. Но в конце придут к точке — себе.
Искусство – это не общность целей и не благородная миссия. Это выражение души художника, его индивидуальности, его титанического стремления возвыситься над обыденностью, сказать новое слово, извлечь неожиданный, загадочный, яркий самородок из-под смутных наслоений нашего бытия, заметить бесконечное в повседневном – настоящее искусство снисходит на нас как счастливое откровение, воспламеняет всё наше существо!
Самое ценное в живописном творчестве есть цвет и фактура — это живописная сущность, но эта сущность всегда убивалась сюжетом.
Творчество для художника — страдание, посредством которого он освобождает себя для нового страдания. Он не исполин, а только пестрая птица, запертая в клетке собственного существования.