И облако ее волос текло
дождем в мой сон. И снилось мне жасмином
былое лето. И платком карминным,
трепещущим в ее руках, стекло
оконное с рассветом приближалось
ко мне ее губами. Жег огонь
горящих уст. Горячая ладонь
прощалась навсегда… Какая жалость!
Ее рука была моей рекой,
моей листвой, тоской моей — такой,
что надо мною коршуном снижалось
в разлуке с нею небо… Упокой
меня, покой разрыва… И тоской
сотри с доски стихи… Какая жалость!
How can I then return in happy plight
That am debarred the benefit of rest?
When day's oppression is not eased by night,
But day by night and night by day oppressed;
And each (though enemies to either's reign)
Do in consent shake hands to torture me,
The one by toil, the other to complain
How far I toil, still farther off from thee.
I tell the day to please him thou art bright,
And dost him grace when clouds do blot the heaven;
So flatter I the swart-complexioned night,
When sparkling stars twire not thou gild'st the even:
But day doth daily draw my sorrows longer,
And night doth nightly make griefs' strength seem stronger.
Что-то смутное печалит душу мне:
то приснится, то забудется во сне,
словно древний аромат в моей душе,
исчезающий
в туманном мираже,
словно краски
осыпающихся роз,
словно горечь
от невыплаканных слез
о любви, что там,
на грани временной,
заблудилась
и не встретилась со мной...
Что-то смутное печалит душу мне:
то приснится, то забудется во сне.
Та ночь… О, как мучительно знакомо
лицо бессонницы, исчадья зла…
Но ты пришла, спасительница-дрема,
ты, долгожданная, ко мне пришла,
пришла, как тень, как сладкая истома,
болезненным ознобом обожгла,
и сон ко мне спустился невесомо.
Огонь твоих волос вокруг чела,
Насколько моя жизнь похожа на сон, настолько же мои сны полны жизнью. В них живет музыка, порой прекрасная, порой пугающая. В них пестрые световые блики играют в струях волшебных ароматов, в них звуки сверкают ярче звезд, а звезды звенят, как колокольчики. В них на полнеба пылает и переливается полотнище северного сияния, похожее на гигантский театральный занавес.
Мне не страшно в клетку, страшно умирать,
Но всё равно мы любим эти улицы.
С их черно-белой гаммой, в которой мы
Сжигаем себя ради этих улиц и
Продолжаем ночами видеть цветные сны.
Вначале величайшее достижение было сном. В желуде дремлет дуб; в яйце — птица; в высшем сне души шевелится ангел пробуждения. Сны — это семена реальности...
Сны действительно зеркала нашей души. Я называю их «Театр семи преисподней». Они очень важны для нашего духовного развития.
Что-то смутное печалит душу мне:
то приснится, то забудется во сне,
словно древний аромат в моей душе,
исчезающий
в туманном мираже,
словно краски
осыпающихся роз,
словно горечь
от невыплаканных слез
о любви, что там,
на грани временной,
заблудилась
и не встретилась со мной...
Что-то смутное печалит душу мне:
то приснится, то забудется во сне.
Бормочется? Видно, устала ворочаться?
Ты в сон завернись и окутайся им.
Во сне можно делать всё то, что захочется,
всё то, что бормочется, если не спим.
Cлайд с цитатой