В моем незнаньи — так много веры
В расцвет весенних грядущих дней,
Мои надежды, мои химеры,
Тем ярче светят, чем мрак темней.
В моем незнаньи — так много веры
В расцвет весенних грядущих дней,
Мои надежды, мои химеры,
Тем ярче светят, чем мрак темней.
— Некоторых просто невозможно спасти.
— В этом ты ошибаешься. Для него ещё есть надежда.
— Он стрелял в тебя у церкви, скорее всего рулит наркобизнесом за твоей спиной, а ещё, кстати, убил человека.
— Я в это не верю.
— А если это правда?
— Тогда я нужен ему ещё больше.
— Почему ты веришь в этого парня?
— Господь в него верит. В каждого из нас. Даже в самые тяжёлые времена.
— Ты серьёзно так думаешь?
— Конечно. Почему ты считаешь иначе?
— Потому что он не верит в меня.
Но, разумеется, я ничего не сказала. Я сама виновата. И не надо втягивать сюда маму. К тому же я понимала, как ей сейчас тяжело. Я знала, как это опасно, когда теряешь надежду. Опасно тем, что в тебе открывается много такого, о чем ты и не подозревал. Даже не думал, что в тебе есть что-то подобное.
От чего спасти? От чего? Ей гораздо лучше, чем мне. У нее есть вера, у нее есть Бог, которого она любит, у нее есть друзья, у нее есть смысл в жизни. Это она меня должна спасать, а не я ее. Так что если и падать в ноги, то голосить: спаси меня!
Надежда… Знаете, что сказал Дизель об этом? Он сказал так: чем становишься старше, тем меньше разочарований. Потому что отвыкаешь от надежд. Надежды, они больше юношей питают. Только природа не любит несправедливостей. Если она даст тебе счастье, она обязательно навязывает и принудительный ассортимент, уравновешивает счастье заботами. Сыплет их столько, чтоб чашки весов уровнялись. Сил нет... Приходится отказываться и от того, и от другого.
У кого они ещё остались, слезы? Они давно уже перегорели, пересохли, как колодец в степи. И лишь немая боль — мучительный распад чего-то, что давно уже должно было обратиться в ничто, в прах, — изредка напоминала о том, что ещё осталось нечто, что можно было потерять.
Термометр, давно уже упавший до точки замерзания чувств, когда о том, что мороз стал сильнее, узнаешь, только увидев почти безболезненно отвалившийся отмороженный палец.
Христиане оказались побеждены воинствующим меньшинством, верования которого чужды американской глубинке, но которое сумело пробраться в Верховный суд и провести через последний свои пожелания. Революцию можно обвинить в чем угодно, только не в недостатке терпения. Как говорил Сервантес, отдадим должное дьяволу. Христиане, полагающие, что суд всего лишь установил равные правила для всех религий, утратили чувство реальности. Суд отобрал у них все, что они имели, и передал их соперникам.
Надежда — вот самый злобный из тех демонов, что скрываются среди прочих неожиданных вещей в маленьком ящичке Пандоры…
Не уходи постой, не оставляй меня,
Ведь ты нужна мне вера, как некогда.
Надежда, любовь, сердце стучит,
Без третьей сестренки не хочется жить.