Some might say they don't believe in heaven,
go and tell it to the man who lives in hell.
Some might say they don't believe in heaven,
go and tell it to the man who lives in hell.
Даже в пекле надежда заводится,
Если в адские вхожа края
Матерь Божия, Богородица,
Непорочная Дева моя.
Она ходит по кругу проклятому,
Вся надламываясь от тягот,
И без выбора каждому пятому
Ручку маленькую подаёт.
А под сводами чёрными, низкими,
Где земная кончается тварь
Потрясает пудовыми списками
Ошарашенный секретарь.
И кричит он, трясясь от бессилия,
Поднимая ладони свои:
— Почитайте вы, Дева, фамилии,
Посмотрите хотя бы статьи!
Но идут, но идут сутки целые
В распахнувшиеся ворота
Закопчённые, обгорелые,
Не прощающие ни черта!
И глядят серафимы печальные,
Золотые прищурив глаза,
Как открыты им двери хрустальные
В трансцендентные небеса;
Как крича, напирая и гикая,
До волос в планетарной пыли,
Исчезает в них скорбью великая
Умудрённая сволочь земли.
И, глядя, как кричит, как колотится,
Оголтелое это зверьё,
Я кричу:
«Ты права, Богородица!
Да святится имя Твоё».
Я верю в рай. И верю в ад. Я их никогда не видел, но верю, что они есть. Они должны быть. Потому что без рая и без ада, мы навсегда застрянем в чистилище. Рай. Ад. Чистилище. Никто не знает, куда мы уходим, или что нас ждет, когда мы попадем туда. Но одно можно сказать точно, со всей уверенностью: что даже будучи живыми мы можем испытать это. Испытать рай на Земле. И, возможно, большего нам знать не нужно.
Человек не достоин рая — не заслужил его он. Рай человека не достоин — привередлив человек. Лишь ада человек достоин и ад достоин его.
Я ничего не вижу, кроме этого чёртова колеса,
Вот оно поднимается, где-то под ним — леса,
Благотаные райские кущи, живой ручей.
Там я стал бы желанным, лучшим, а здесь — ничей.
Ты прошел полкруга и был таков, и каждый таков, как ты,
Потому что нет вечной жизни и дураков, никогда не боящихся высоты,
Потому что там, куда поднимается неумолимое колесо,
Кровь холодеет и останавливается, превращаясь в небесный сок.
Говорят, ад находится под землей — ты не верь им, они не знают, что говорят,
Ад — это тысячи метров над нами, где птицы небесные не парят.
Десять секунд до встречи с ним... восемь, быстрее... семь...
Те, кто оставил землю, поднимаются на чёртовом колесе.
Оно стоит на вершине мира, над раем земным и небесным дном.
Я боюсь высоты, но я знаю — туда придется идти одной.
И когда ты подводишь меня к турникету, выпуская билет из рук,
Я почти привыкаю к этому, начиная девятый круг.
Ад — стыд за свои мысли и действия. Рай — нахождение в свойстве отдачи и любви. После смерти нашего тела, мы никуда не попадаем. Рай и Ад ощущаются здесь, в этой жизни.
Любить Елизавету Тюдор означает всегда хотеть большего, чем возможно получить. Вечно пребывать между раем и адом, тоскуя о недостижимом. И в этом смысле мне было жаль Роберта Дадли. Образ Елизаветы, запечатленный в его сердце, манил его в рай, но цепями плоти он был прикован к вратам ада.
Потерянный рай возвращается, когда ад пройден до глубины глубин. После того как мы покидаем полюс наивности, оптимизм ждет нас на полюсе мудрости. Многих, увы, так и не дожидается. До взрослого оптимизма нужно дозреть
Лучше царствовать в Аду, чем прислуживать на Небесах.
(Лучше быть владыкой ада, чем слугою неба)
(Лучше царить в аду, чем быть рабом на небе)
В эту ночь я на самом дне темноты. Я немел, глядя в небо. Хотя там внутри лишь пустота. Я немел, когда пылали светом звёзды. Но сейчас для меня они всего лишь искры в небе. Куда я должен идти? Может, в рай? Может, в ад?