В этой стране бывает и так, что лишь по прошествии многих лет хождения в гости и заискивания, подарков и веселых разговоров белый узнает наконец, что он никому и никогда здесь не нравился. Белые говорят, что Руанда-Урунди — королевство лжецов и лицемеров. Они совершенно не понимают, что значит жить в состоянии постоянной угрозы, а ведь человек холмов живет именно так. У белых есть ружья, у черных — тайные мысли.
— Сначала я рассказала им обо всех твоих ласках и о своих тоже. А потом они поделились своими тайнами и желаниями, в основном фантазиями, потому что у них мало тайн.
— А почему вы смеялись, как девчонки?
— Стеснение, скромность, стыд. Они все еще живут в подростковых мечтах и, только смеясь, могут говорить о своих желаниях и тайных мыслях.
Тонкая длинная шея, маленькая, будто игрушечная, голова делали его похожим на ученую мышку.
– Я не хочу уезжать.
– Ты еще безумнее, чем я думал.
– Нет, я влюблен. Это одно и то же.
Кричать о том, что он увидел, узнал, понял, но смог рассказать лишь половину, потому что делал это тем искусным журналистским языком, благодаря которому лживый премьер-министр становится человеком, способным менять свою точку зрения, а финансовая акула — предприимчивым бизнесменом.
Мы утверждаем, что Бог выше людских распрей. В подобных столкновениях мы почти всегда выбираем незыблемость Церкви. И в этом мы не одиноки. Ваши гуманитарные организации предпочитают сотрудничать с диктаторами, а не разоблачать их. Мы тоже. По сути, мы руководствуемся одними и теми же принципами. (...) Конечно, не стоит обвинять в пособническом молчании всех поголовно кюре и сотрудников гуманитарных миссий. Но ведь мы — служители Церкви Христовой, и у нас меньше оправданий. Ведь именно вера и знания, которые мы несем, и говорят о человеческом достоинстве, уважении, справедливости и милосердии. Прекрасные, но лишенные всякого смысла и не имеющие никакого отношения к реальности слова, ибо во имя туманного будущего и абстрактной вечности уже не одно десятилетие мы одобряем самые ужасные злодеяния, какие только можно вообразить.
Впрочем, в последнее время его порядком утомили фанатичные разговоры друзей, а еще больше их напыщенная, приукрашенная, претенциозная и зачастую старомодная речь. Они не говорят, а заявляют, декламируют, и, разумеется, не стихи, а слоганы и пресс-релизы. Предсказывают массовые убийства с уверенностью синоптиков, а о СПИДе, пожирающем страну, рассуждают с видом пророков Апокалипсиса. Валькур прекрасно знает, что такое массовые убийства, преступления и СПИД, просто иногда ему хочется поговорить о цветах, задницах или хорошей кухне.
Ламарр стал отцом сначала по необходимости, а потом уже и по собственному желанию. Благодаря ребенку, ставшему отныне единственным объектом его внимания, он открыл для себя совершенно новую сторону жизни, то, что раньше считал для себя невозможным: глупый, беспричинный смех, смешные рожицы, наивные колыбельные, беспокойство, когда у ребенка в первый раз повышается температура, отчего он весь краснеет, словно раскаленные угли.
Душа обладает таинственной способностью принимать очертания того костюма, в который ее рядят.
Должны погибнуть десять тысяч африканцев, чтобы один-единственный белый человек насупил брови, даже если он и сторонник прогресса. Нет, даже десять тысяч недостаточно. К тому же такая смерть лишена всякой привлекательности. Она как позорное пятно на теле человечества. Трупы, разрубленные людьми, разодранные стервятниками или бродячими собаками, не показывают по телевизору. А вот печальные жертвы засухи, дети со вздутыми животами, чьи огромные глаза не вмещаются в телеэкран, умирающие от голода и стихийных бедствий, — вот это может взволновать. И тогда уже формируют комитеты, мобилизуются работники гуманитарных миссий. Поступают пожертвования. Дети подбадриваемые обеспеченными родителями, разбивают свои копилки, Правительства, улавливая флюиды народной солидарности, начинают буквально драться за возможность оказать гуманитарную помощь. Но, когда вполне обычные люди убивают себе подобных, таких же обычных людей, с особой жестокостью, подручными средствами"тогда мы отводим глаза.
В саду отеля каркают вороны, огромные, как орлы, и многочисленные, как воробьи. Они кружат в воздухе, ожидая, как и люди, наблюдающие за ними, когда подадут аперитив, и, как только приносят пиво, вороны начинают рассаживаться на высоких эвкалиптах, окружающих бассейн. Вслед за ними прилетают сарычи и занимают самые верхние ветви. Бойся, глупое воронье, не соблюдающее иерархию. Здесь даже птицы подражают людям.
Cлайд с цитатой